Под политической антропологией традиционно принято понимать часть антропологической (этнографической) науки, которая изучает: (1) институты власти и контроля в архаических обществах, (2) процессы модернизации традиционных и посттрадиционных политических структур. Как самостоятельная дисциплина она сформировалась в рамках британского структурного функционализма в начале 1940-х гг. (Э. Эванс-Причард и др.) Уже после II Мировой войны Д. Истон предпринял усилия, чтобы оформить политическую антропологию как междисциплинарную дисциплину между сравнительной политологией и антропологической наукой, однако этим начинаниям не суждено было преодолеть межведомственные барьеры. Политантропология так и осталась в рамках науки о человеке и культуре. В настоящее время существует несколько различных научных школ: американский неоэволюционизм, британский и американский структурный функционализм, французский структурализм.
В нашей стране, несмотря на то, что на изучение власти был наложен неофициальный мораторий, разработку данной проблематики в большей степени следует связывать с тремя дискуссиями об "азиатском способе производства" (1925 1931, 1957 1971, 1986 1991 гг.), а также с обсуждением проблемы происхождения государства в трудах историков, археологов. ориенталистов и этнографов, с исследованием особенностей развития постколониальных стран "третьего мира" в работах востоковедов и африкантстов. Особенно много для выделения политической антропологии в особую субдисциплину в нашей стране сделал Л.Е. Куббель. В 1988 г. он опубликовал первую в отечественной науке книгу на данную тему "Очерки потестарно-политической этнографии" В этой работе подробно разбирается предмет данной дисциплины, политическая культура первобытных, раннегосударственных и колониальных обществ, большое внимание уделено изучению идеологических механизмов властвования. Поскольку в рамках марксизма считалось, что политика – это институт государственного, классового общества, следовательно этнографическая дисциплина, специализирующаяся на изучении догосударственных структур, не могла иметь в качестве родового признака слово "политический". Отсюда получилась "потестарная этнография" (от лат. potestas власть).
Начиная с периода перестройки, термин "политическая антропология" постепенно вошел и достаточно прочно закрепился в лексиконе отечественных ученых. Данная дисциплина была включена в учебные планы для преподавания политологам и социологам, в ряде вузов ее стали осваивать будущие профессиональные социоантропологи. Будущие историки изучают эти же проблемы в программе курсов "история первобытного общества", "история древнего мира", "этнография", "история стран Азии и Африки" и др. Академическая политантропология продолжает развиваться как в рамках сложившихся в советский период школ и институтов, так и внутри новых исследовательских коллективов.
В соответствии с кругом исследовательских интересов политантропологов имеет смысл говорить о двух тенденциях развития данной дисциплины в России. Основные интересы представителей первого направления концентрируются вокруг социобиологии власти (М.Л. Бутовская, В.В. Дольник), типологии ранних форм лидерства (О.Ю. Артемова, А.А. Казанков), многолинейной эволюции сложных обществ и происхождения государства (Ю.Е. Березкин, Д.Д. Беляев, Д.М. Бондаренко, А.В. Коротаев, Н.Н. Крадин, В.А. Попов, Т.Д. Скрынникова и др.). Поскольку традиционно принято определять предмет изучения политической антропологии как совокупность институтов контроля и власти в доиндустриальных обществах, данное направление можно условно назвать классическим.
Вторая тенденция предполагает обращение исследователей в проблематике трансформации традиционных и посттрадиционных механизмов контроля в современные политические институты. Используя этнографические (качественные) методы исследования, политантрополог может продуктивно изучать механизмы власти и контроля не только в доиндустриальных, но и в современных обществах. Особенную ценность подобным исследованиям придает широкое использование сравнительно-исторического метода и возможность понять незападные политические системы изнутри, без навязывания им политологической и социологической терминологии, разработанной на примере цивилизации Запада. Одной из первых работ в данном направлении в России стала книга В.В. Бочарова (1992 г.), в которой автор на примере африканских обществ показал сложность процессов модернизации традиционных и посттрадиционных обществ Черного континента. В настоящее время это направление связано с изучением посттрадиционной власти и ее идеологии (В.В. Бочаров), трайбализмом, патронажно-клиентными отношениями (М.Н. Афанасьев), этнокультурным факторам авторитаризма, этническими конфликтами в различных регионах России и других странах СНГ (В.А. Тишков и многие др.).
В качестве перспективных для развития российской политантропологии видятся следующие направления. Прежде всего, это изучение современных российских элит, исследование механизмов выработки и принятия тех или иных политических решений. Не секрет, что в нашей стране нередко бессмысленно стремиться отыскать логику в тех или иных поступках высших должностных лиц. Многие важные действия представителей правящей элиты должны рассматриваться в рамках так называемой неформальной политики. Правящая элита – это классическая субкультура со своими нормами поведения, языком, ритуалами. К ней, как к любой другой группе, применимы классические этнографические методы – наблюдение, беседа и опрос, включенное наблюдение. Блестящим примером последнего метода являются книга Дж. Везерфорда "Племена на холме" (1981 г.) об американском конгрессе и знаменитый компендиум М. Восленского о советской номенклатуре (рус. изд. 1991 г.).
Не менее актуальным представляется изучение неформальной политики, отношения к власти масс населения. Учитывая традиционную политическую пассивность россиян, важно уяснить истоки такого поведения, соотношение традиционных и рациональных компонентов политической культуры, выявить различные формы сопротивления власти простых граждан. Интересным примером этого является, например, многолетнее протестное голосование жителей Владивостока в ходе многолетних выборов местной власти.
Последняя перспектива это проведение масштабных сравнительно-политологических исследований в широкой кросс-культурной перспективе. Опыт политантропологических исследований пространстве показывает, что результаты прямого внедрения в неевропейские общества западных либерально-демократических институтов приводят к противоположным результатам. Многопартийность может вылиться в формирование партийных структур на родо-племенной или конфессиональной основе, а затем к крупномасштабным межэтническим или религиозны м конфликтам. Разделение властей может привести к хаосу и беспорядкам (так как для традиционных обществ по сути не характерен принцип разделения властей), а затем и к установлению открытой военной хунты и т.д. Руководствуясь подобными соображениями, можно предположить, насколько непредсказуемы будут последствия американской политики в Ираке.
С данной точки зрения становится понятно, почему большинство стран СНГ так и не стали демократическими, пройдя, при этом, схожий путь политической трансформации, сопровождавшейся роспуском законодательных органов, принятием новых конституций, расширяющих полномочия президента, "мягким" террором в отношении оппозиции и независимых средств массовой информации, доминированием в политике либо клановых, либо личностных отношений. Все это свидетельствует, что антропология имеет не только академическое значение, но и может быть полезна для изучения современности.