Выявлению содержания и закономерностей политического развития современной России может помочь опыт определенной группы весьма различных стран, которые проходили процесс демократизации во второй половине ХХ века. Это, во-первых, крупные индустриальные страны ФРГ, Италия и Япония; Россия приближается к этим странам (как и к развитым странам вообще) по уровню экономического и человеческого развития. Во-вторых, некоторые развивающиеся страны, где, несмотря на низкие подушевые показатели развития, имеются экономически и политически развитые элиты, которые сформировались еще в колониальные времена. Это, прежде всего Индия.
Падение тоталитарных режимов, будь то в результате их поражения во II мировой войне, как в Германии, Италии и Японии, или в результате сугубо внутреннего развития, как в России, “означало приведение, прежде всего политической надстройки”, а в России также, и в большей мере, чем где-либо базисной экономической системы в соответствие с уровнем развития производительных сил вообще и человеческого в особенности, который обуславливает объективную потребность в политической демократии.
Соответственно основой закономерностью политического развития России в настоящее время, а ранее также и четырех названных выше стран и по-своему также и Индии во второй половине ХХ века явилось установление и утверждение политической демократии, т.е. процесс демократизации. Во всех этих странах демократизация означает устранение “аномалий” (Алмонд) в соотношении между политическим устройством и уровнем социально-экономического развития, хотя сами эти аномалии оказывались весьма различными и даже противоположными: например Россия к 80-м годам ХХ века, с одной стороны, и Индия тогда же, с другой.
Во всех названных пяти странах демократизация началась с установления по конституции непосредственной реализации едва ли не полного или просто полного набора политических прав и свобод и создания соответствующих демократических институтов и практики, включая соревновательные выборы. В тоже время политическое устройство во всех этих странах, будучи в целом демократическим, а не авторитарным, тем не менее, содержало определенное авторитарное начало. Такова важная закономерность демократизации на ее начальном этапе. В четырех из названных стран, являющихся парламентскими республиками, эта закономерность проявилась в преобладании, прежде всего электоральном, демократической правящей партии над другими партиями, как правило, многочисленными, но не большими, а то и вовсе мелкими, неспособными обеспечить политическую стабильность при чередовании соперничающих партий у власти как в странах с консолидированной демократией. Преобладание правящей партии (“однопартийное преобладание”, но не “однопартийное правление”) позволяло правящей партии неизменно побеждать на выборах в течение определенного времени (несколько десятилетий). Это означало, что состав правительства и его премьер министр определялись не непосредственно в результате выборов, но по решению руководства преобладающей партии. Тем не менее, результаты соревновательных выборов не только легитимизировали правление преобладающей партии, но и влияли на состав правительства, как и на его политику. “Однопартийное преобладание” обеспечивало стабильность тем более в кризисных условиях начального этапа демократизации и способствовало продвижению самой последней.
В России роль преобладающей партии играет президентская система с преобладающими полномочиями президента. Подобно “однопартийному преобладанию” она представляет авторитарное начало, как оно охарактеризовано выше, и в тоже время, обеспечивая политическую стабильность, …….. способствует продвижению демократизации, прежде всего, поскольку выборы оставались соревновательными.
Между тем в четырех из названных стран, где в отличие от России политическое развитие после падения тоталитарного (в Индии колониального) режима уже насчитывает более полувека, выявились следующие взаимосвязанные закономерности дальнейшей демократизации, которые представляют интерес с точки зрения перспектив предстоящего политического развития России.
Во-первых, выделение крупных партий, способных соперничать за власть и чередоваться у власти самостоятельно или в коалиции с другими тоже крупными партиями, а преобладающая партия становится одной из главных соперничающих партий. Однопартийное преобладание прекращается, возникает система альтернативных партий. Ее возникновение обычно связано с развитием коалиционной политики.
Во-вторых, становление системы альтернативных партий, как и развитие коалиционной политики, оказывается возможным лишь в результате сокращения существенных различий между политически значимыми партиями по основным вопросам общественного устройства и развития, прежде всего по вопросам политического строя. Соответственно закономерностью политического развития становится переход от конфронтации, нередко свойственной начальному этапу демократизации, к политическому соревнованию.
В-третьих, особенно в крупных странах с более или менее существенными региональными различиями, формирование альтернативных партий происходит неравномерно, в различных регионах, где могут усиливаться и становиться альтернативными различные партии, но все же постепенно одна-две из них преобретают существенное влияние в национальном масштабе. “Региональное развитие политических партий” представляет определенную закономерность формирования соревновательной многопартийной системы в крупных странах, тем самым и закономерность демократизации.
Наконец напомним, что однопартийное преобладание продолжалось в ФРГ около 20 лет, а в Италии, Японии и Индии – около 40 лет.
В России, где процесс демократизации насчитывает не более полутора десятилетия, довольно скоро, уже в результате выборов в Думу в 1995 г., да и президентских выборов в 1996 г., выявилось, что сама по себе президентская система хотя бы и с преобладающими полномочиями президента оказывается недостаточной для обеспечения политической устойчивости и преобразования общества в условиях начавшейся демократизации (соревновательные выборы и др.). Отсюда попытка дополнить президентскую систему с преобладающими полномочиями президента преобладающей пропрезидентской партией (Единая Россия). Возникновение такой партии (пока что успешное) очевидно обусловлено объективной потребностью – закономерностью политического развития в процессе демократизации, как было в свое время в четырех названных выше странах, а реализация этой закономерности в России совершается при посредстве “административного ресурса” восходящего к российскому прошлому, недавнему, да и более отдаленному.
Дополнение президентской системы с преобладающими полномочиями президента преобладающей пропрезидентской партией несомненно усиливает авторитарное начало в российском политическом устройстве по сравнению с однопартийном преобладанием, какое было в названных странах. Тем более при явном доминировании в России “административного ресурса” (вплоть до гротескных, а то и гораздо худших его форм) и при крайней слабости только еще возникающего гражданского общества в России.
Все же следует оттенить некоторые еще слабые, начальные проявления в России закономерностей дальнейшего политического развития в процессе демократизации, наблюдавшихся в названных выше странах. Произошло некоторое снижение конфронтационности, если судить, в частности, по предвыборным документам КПРФ к выборам 1999 г. и 2000 г., где среди прочего говорилось, что КПРФ “не откажется от демократических достижений” настоящего времени, - нечто совершенно не мыслимое у этой партии еще в середине 90-х годов. Произошли определенные расколы в КПРФ и партиях, входивших в руководимый ею Блок народно-патриотических сил. Почти вдвое сократилось число голосов за ЛДПР на выборах в Думу в 1999 г. по сравнению с выборами в 1995 г., и втрое – число голосов за кандидата ЛДПР на президентских выборах в 2000 г. по сравнению с выборами в 1999 г. “Программная статья” В.В. Путина перед президентскими выборами 2000 г. представляла своего рода предвыборную программу как бы “партии всех”, наподобие установок преобладающих партий в названных странах. Очевидно не удается обойтись преобладающей пропрезидентской партией хотя бы и в дополнение к президентской системе с преобладающими полномочиями президента, и речь идет о коалиции пропрезидентских партий. Если это “перестраховка”, все равно показательно, что приходится прибегать к ней. В тоже время коалиционная политика ныне осуществляется главным образом среди пропрезидентских партий и группировок, тогда как происходит дробление в “левом лагере”, а проведение коалиционной политики партиями демократической оппозиции оказывается весьма затруднительным.
Нынешнее усиление авторитарного начала в политическом устройстве России само по себе не будет означать прерывание процесса демократизации пока и постольку, поскольку существуют конституционно установленные политические права и свободы, а коль скоро они существуют, неизбежно дальнейшее развитие политической соревновательности, несмотря на те или иные ее ограничения на практике, а значит и продвижение процесса демократизации.