РОССИЙСКАЯ ПОЛИТОЛОГИЯ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

Президент Российской ассоциации политической науки,
директор ИНИОН РАН, член-корреспондент РАН,
доктор политических наук, профессор

Ю.С. Пивоваров
Политическая наука в системе информации

Спецификой отечественной социальной науки последних десятилетий было то, что две дисциплины - правоведение (и государствоведение) и политология - развивались в теснейшем содружестве, нередко переплетаясь друг с другом и инициируя друг друга. В ИНИОН происходило то же самое. С момента своего создания Отдел государства и права уделял значительное внимание политологической проблематике. Но подлинно юридико-политологическим он стал с приходом в Институт в 1976 г. профессора Н.Н. Разумовича, одного из зачинателей нашей политической науки, члена правления Советской ассоциации политических наук (САПН). Ему удалось объединить в Отделе и вокруг него людей (работавших как в штате ИНИОН, так и в других учреждениях Академии наук и высшей школы), "тяготевших" к политологии.

Информационное обеспечение политологии прошло в своем развитии несколько этапов. На первом этапе (конец 60-х — конец 70-х годов) основное внимание уделялось реферированию классических работ западных политологов. Тем самым была создана весьма широкая и репрезентативная текстовая база, которая "вводила" в круг основных проблем политической науки.

Второй этап (конец 70-х — конец 80-х годов) связан прежде всего с именем Н.Н. Разумовича. Он немало способствовал тому, что ИНИОН постепенно превратился в один из крупнейших и известнейших в СССР центров формирования и изучения политической науки. Институт сыграл большую роль в подготовке и проведении в 1979 г. XI Всемирного конгресса Международной ассоциации политических наук (МАПН). Этот конгресс во многих отношениях помог становлению у нас в стране политологии и фактическому признанию этой научной дисциплины. На конгрессе советские политологи продемонстрировали достаточно высокий профессиональный уровень и одновременно, оказавшись "лицом к лицу" с ведущими учеными мира, получили мощный импульс для дальнейших исследований. В этом контексте вполне впечатляюще выглядели достижения ИНИОН. Было подготовлено несколько сборников, по сути дела, открывших новую страницу в отечественной политической науке. Прежде всего, это сборник обзоров "Современная буржуазная политическая наука" (именно буржуазная, что делать, из песни слова не выкинешь) — единственный по сей день путеводитель по западной политологии. В жанре научно-аналитического обзора были созданы портреты национальной политологии (генезис, школы, Наиболее острые проблемы) США, Великобритании, Франции и Германии. Большое значение имел также сборник научных портретов крупнейших политологов современности. Впервые в советской науке зарубежная политология была представлена "в лицах".

После XI Конгресса МАПН Отдел Н.Н. Разумовича вместе с другими подразделениями ИНИОН и в тесном сотрудничестве с МАПН перешел к планомерному и интенсивному освещению узловых тем политической науки. Теория и методология политологии, национальные школы политической науки, проблемы политической культуры и политической системы, теория и практика демократии, бюрократоведение, политологические подходы к государству, ведущие политические идеологи современности, воззрения крупнейших политических деятелей Запада, история русской политической культуры и политической мысли — это и многое другое оказалось в центре внимания ученых ИНИОН и наших внештатных авторов. Кстати, начиная с XI Конгресса МАПН, именно ИНИОН приступил к изданию материалов по результатам всех конгрессов этой всемирной организации политологов. Советские ученые получили возможность держать руку на пульсе политической науки. В этом отношении наиболее удачным представляется сборник, посвященный XIII (парижскому, 1985 г.) Конгрессу МАПН.

Самыми серьезными в научном отношении были сборники по политической культуре и политической мысли. Коллектив ученых, ядром которых был Отдел государства и права, проанализировал Фундаментальные исследования по политической культуре католических и протестантских стран, исламского мира и России; были тщательно рассмотрены зарубежные работы по политическому измерению религиозных доктрин католицизма, протестантизма, православия, ислама.

Особняком стоят издания, посвященные России. В них впервые в отечественной науке были продемонстрированы методы ретроспективной политологии применительно к истории российской культуры, государственности, политической системы и политико-правовой мысли. Были подготовлены сборники, в которых прослеживается генезис и эволюция политической культуры России от принятия христианства до революции 1917 г. Большой интерес в научном мире вызвали публикации ИНИОН РАН по славянофильству и консервативной мысли второй половины XIX столетия. Политологические портреты таких выдающихся умов России, как А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев, не потеряли своего значения и поныне. Сборник информационно-аналитических материалов был посвящен М.М. Сперанскому, этому гениальному политическому мыслителю и великому реформатору. Все эти работы писались и издавались в самый разгар застойных лет и, безусловно, хоть и в малой толике, способствовали оздоровлению интеллектуальной атмосферы первой половины 80—х годов.

Третий этап начинается в конце 80—х годов и продолжается до сегодняшнего дня. Этот период развития политологии в ИНИОН характеризуется в первую очередь тем, что принципиально изменились условия жизнедеятельности как всего общества, так и академической среды. Перестройка и последовавший за ней распад коммунистической системы сняли все идеологические и тематические табу. Отечественная наука, в том числе и политология, получила возможность свободного творчества и воссоединения с мировой наукой. Настал "звездный час" политической науки в нашей стране — возникла практическая потребность в ней. И политология из "науки для науки" стала наукой "востребованной", ее достижения оказались необходимыми для решения насущных задач сегодняшнего дня. Это нашло отражение и в официальном признании политологии. В 1989 г. ГКНТ СССР включил политическую науку в номенклатуру специальностей научных работников.

Однако события конца 80-х — начала 90-х годов поставили перед политологами ИНИОН и целый ряд весьма сложных и весьма неприятных проблем. Резкое сокращение финансирования, кризис академической системы, потеря — по различным, но совершенно объективного характера причинам — высококвалифицированного корпуса внештатных авторов, формирование такого рынка информационных потребностей, на котором фундаментальные исследования ИНИОН не представляют большого интереса, — это и многое другое негативным образом влияет на развитие политологии в Институте.

Важным направлением стала подготовка изданий для высшей школы, которая испытывает потребность в материалах по теории, методологии политической науки, ее понятиям и категориям. Можно назвать вышедший в трех частях сборник "Зарубежная политическая наука: История и современность", серию "Актуальные проблемы современной зарубежной политической науки" (подготовлено шесть выпусков).

Требует осмысления один из наиболее острых вопросов, стоящих как перед всей отечественной политологией, так, в частности, и перед учеными ИНИОН. Российское общество переживает период болезненной рефлексии по поводу его исторических путей и фундаментальных ценностей. Вполне естественно, что в такой ситуации в нашей стране появилось уже немало работ, авторы которых пытаются понять прошлое и настоящее России, выдвинуть предположения относительно ее будущего с помощью специфических методов, категорий и концепций западной политической науки, тем более, что на Западе существует значительное число политологических исследований, посвященных России.

В этой ситуации возникает сомнение: целесообразно и оправданно ли применять инструментарий науки, взращенной в одной культуре, для анализа другой культуры? Ведь и отечественные политологи, повторяю, в основном пользуются методами зарубежной политической науки. Так, к примеру, феномен советского коммунизма рассматривается через призму концепции тоталитаризма, а предреволюционное политическое развитие России путем "наложения" теории модернизации и т.д.

Специфический опыт России не укладывается в схемы и понятия западной политической науки. Это означает насущную необходимость формулирования основ собственной политологии и прежде всего — ее языка, таких понятий, которые адекватно отражают природу изучаемых явлений. Это, безусловно, не означает отказа от мировой политической науки, ее выдающихся достижений, но предполагает весьма осторожное и до определенной степени даже ограниченное ее использование.

В связи с этим в середине 90—х годов начата реализация новой программы. Она нашла свое оформление в выпуске подписного периодического издания "Политическая наука". Каждый ежеквартальный номер посвящен той или иной актуальной проблеме политологии. Особое внимание уделяется вопросам теории и методологии. В рамках этого проекта предпринимается попытка синтеза того, что было наработано отечественными политическими мыслителями Х1Х—ХХ столетий, с современной политической наукой.

Значительное место в этом Издании занимают проблемы власти, государства, конституции, демократии, национализма (вообще тема "nation"), формирования и циркуляции элит, реформ и т.д. Программа, реализуемая в "Политической науке", носит сравнительно-исторический характер и ориентирована прежде всего на анализ российского "материала". Другие важнейшие научные направления этого подписного периодического издания: политическая культура; политические идеологии (либерализм, консерватизм, марксизм и т.д.); подведение итогов развития политологии в XX веке (у нас и за рубежом).

В заключение следует отметить, что политологические темы не были монополизированы отделом Н.Н. Разумовича в прошлом, не являются они прерогативой Отдела политологии и правоведения сегодня.

Еще в год создания Института, в далеком 1969 г., был подготовлен сборник рефератов и переводов зарубежных авторов "Политическая наука", среди материалов которого перевод У.Маккензи (глава из коллективного труда ЮНЕСКО), реферат книги Р.Даля "Современный политический анализ", обзор "Ганс Иоахим Моргентау" и др.

В последнее десятилетие в научно-информационной разработке проблем, имеющих отношение к политологии, участвуют отделы "региональной" специализации: Отдел стран Восточной Европы, Отдел стран Западной Европы и Америки, Отдел Азии и Африки. Имена таких специалистов, как Ю.И. Игрицкий, Н.Ю. Лапина, Б.С. Орлов. Т.Г. Пархалина, А.И. Фурсов, сегодня хорошо известны не только в России.

С момента появления политической науки де-юре в России возникли академии, институты, фонды, аналитические центры и тому подобные учреждения, специализирующиеся в области политологии, большинство из которых превратились со временем в информационно-аналитические фирмы, обслуживающие конфиденциальные интересы заказчиков. Фактически они заполнили нишу между социальной наукой и текущей политической практикой. Фундаментальной наукой эти центры, как правило, не занимаются. ИНИОН же видит свою основную задачу в информационно-аналитическом обеспечении фундаментальных исследований

«Нужны новые парадигмы, теоретические модели»
Герман Германович
Дилигенский

доктор исторических наук, профессор,

руководитель Центра сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН, главный редактор журнала “Мировая экономика и международные отношения”

Интервью провел С.В.Патрушев

В 1999 г. отмечалось десятилетие официального признания российской политологии академической дисциплиной. Вам, одному из патриархов политической науки в нашей стране, хорошо известно, что политологические исследования проводились и много раньше. Хотелось бы узнать Ваше мнение относительно спорных или, скажем мягче, не вполне ясных вопросов истории российской политической науки. Прежде всего, с какого времени, на Ваш взгляд, можно говорить о появлении отечественной политической науки в качестве самостоятельной отрасли знания?

Я думаю, что политология появилась после реформ 1860-х годов, когда русская мысль перешла от общефилософского, общемировоззренческого подхода к дифференцированному, стала в этом смысле догонять Европу. Словом, это последняя треть XIX в.

Кого бы Вы выделили из того периода, каких исследователей?

Я очень мало знаю этот период, но мне хочется выделить Кареева, поскольку он интересовал меня и раньше, до того, как я стал считаться политологом. Наверное, надо отметить Струве, да и Ленин заслуживает внимания в этом плане. Плеханов, конечно.

Как Вы считаете, что больше всего интересовало отечественную политологию в начале пути, что было основным предметом?

Ее интересовали политические институты. Поскольку Россия пошла по пути модернизации, совершенно естественно, что после модернизации социально-экономической встала проблема реформы политической, которая шла крайне туго, как известно, но тем не менее... Я думаю, что это связано со становлением и укоренением либеральных идей. Соответственно, интересовали институты, демократия. Более подробно об этом периоде я предпочел бы не говорить, потому что я не специалист.

Прежде чем перейти к более близким Вам сюжетам, не смогли бы Вы дать кратко периодизацию российской политической науки, выделить крупные этапы?

Периодизация напрашивается следующая: дореволюционная политология, в которой, вероятно, наиболее сильным течением было все, что так или иначе связано с либерализмом, потом советский период, когда политология как бы потеряла права гражданства, но фактически все равно существовала. Официальная идеология нуждалась в характеристике политической системы общества. Формально политология пошла, наверное, в сторону правоведения, по формально-институциональной ипостаси. А ипостаси более сущностные – это, конечно, научный коммунизм, точнее, все, что там говорится о политике, о политических институтах. Наконец, период частичной либерализации, когда появились первые смельчаки, заявившие о необходимости политической науки, – Ф.Бурлацкий, Г.Шахназаров, А.Галкин. В 1967 г. в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО АН СССР) был создан отдел социально-политических проблем развитых капиталистических стран – на основе реорганизованного отдела рабочего движения, и параллельно шло образование Института международного рабочего движения (ИМРД АН СССР). Этим отделом руководил сначала А.А.Галкин, потом я. Работали мы, естественно, на материале западных стран. Если посмотреть первые публикации этого отдела, то это были чисто фактологические работы. Прошла масса журнальных выступлений по социально-политической тематике. Появились работы Галкина, Бурлацкого, монографии разных авторов, которые сразу и не вспомнишь. Ваш покорный слуга с начала 70–х годов, после командировки во Францию, начал активно заниматься электоральной социологией, но все это на западном материале.

Одним словом, научная политология как таковая, т.е. не философско-марксистская и не чисто правоведческая, возникла практически в 60-х годах, когда происходило оживление общественной мысли, освоение новых идей, нового материала. Сначала она просто появилась, потом стала претендовать на то, чтобы называться политической наукой. Это встречало, как известно, сопротивление, но процесс пошел. Третий период – это, вероятно, середина или конец перестройки, когда возникла реальная свобода политической мысли. Итак, получается период досоветский, советский, так сказать, тоталитарный, когда вся наука была тоталитарной, а внутри советского периода – подпериод, который начинается с середины или конца 60-х годов и продолжается до перестройки, потом перестроечный и постперестроечный.

Вы упомянули философско-марксистское течение, правоведческое течение. Можно ли говорить, что внутренняя периодизация советского этапа была связана со сменой каких-то исследовательских парадигм? И, кстати, какую роль сыграла марксистская методология в становлении современной политической науки – позитивную, негативную? Была ли здесь эволюция методологии?

Я считаю, что с марксизмом в политологии дело обстоит так же, как и с марксизмом в любой другой общественной науке. Марксизм, несомненно, сыграл огромную позитивную роль, обогатил науку новыми идеями. Скажем, идея классового характера политики, если говорить в самом общем виде, имеет реальные основания. Другое дело, что марксизм очень быстро превратился в догматическую науку, он сам себя заморозил под влиянием своей институционализации в качестве официальной идеологии в Советском Союзе и в других соцстранах. Вся та часть марксизма, в том числе и политическая (скажем, учение о государстве), которая относилась к социалистическому обществу, к строительству социализма, была, конечно, чисто идеологическая. Но в каких-то общих идеях и в анализе капитализма толк был, несомненно. Кроме того, следует различать марксизм в духе 4-й главы “Краткого курса” и марксизм Маркса, Энгельса, в какой-то мере даже Ленина, Ленина до Октября. Центральные догмы часто нюансировались, уточнялись. Скажем, идея Энгельса относительно самостоятельности государства – это, в общем-то, политологическая идея, идея политической социологии, которая плодотворна, хотя в рамках самой марксистской науки она не развивалась. Таких примеров мы можем найти довольно много.

А эта дифференциация марксизма сказывалась уже в 60-е годы?

Несомненно, потому что самостоятельно думающие советские обществоведы, как правило, не могли и, в общем-то, не хотели в подавляющем большинстве искать альтернативу марксизму. Они все еще оставались марксистами. Но они пробовали дедогматизировать марксизм и опирались на неординарные, менее известные идеи работ классиков марксизма. Это, несомненно, было одной из критических точек развития советской науки, которая, конечно, имела значение прежде всего для нее самой, для развития общественной мысли в Советском Союзе. Для немарксистского сообщества все эти игры были непонятны и чужды. Это имело значение и для тех марксистских кругов, которые были связаны с западными коммунистическими партиями. В русле этого направления – обращение к идеям Грамши. Одной из первых акций ИМРД была международная конференция по Грамши, весьма интересная. Несомненно, происходила не радикальная, не откровенная, но смена парадигм в том смысле, что марксистская парадигма вначале была догматизирована, а потом дедогматизирована, что подготовило свободное развитие науки, которое мы имеем в нынешних политических условиях.

Вы упомянули немарксистскую мысль. По Вашему мнению, какие западные течения, западные исследователи влияли наиболее сильно уже тогда на российскую, на советскую политологию? Под чьим влиянием формировались Вы как политолог?

Я думаю, что те политологи, которые работали на западном материале, а наиболее значимые работы создавались, конечно, на этом поле (вокруг советских проблем тогда было невозможно реализовать научные исследования), начали освоение политологической классики, самых знаменитых работ – скажем, Г.Алмонда и С.Вербы, С.Липсета “Political man”, М.Дюверже. Они остались в памяти. Ведь мы – я имею в виду коллег из ИМЭМО, ИМРД, тех востоковедов, которые занимались теоретико-политическими проблемами, – пытались понять прежде всего те процессы, которые происходят на Западе и в Третьем мире, уйти от примитивной схемы (“рост реакции по всем линиям”, “последняя стадия”, “общий кризис капитализма” и так далее). И здесь были полезны те западные авторы, которые давали эту конкретику – электоральную, влияния партий, строения партий, их роли, сущности государства: что оно – выполняет заказ монополий или здесь что-то иное. Все эти вещи тогда осваивались. И я думаю, что мы уже в то время имели довольно адекватные представления.

Попутно замечу, что нашим специалистам по Западу сейчас отчасти смешны те баталии, которые ведутся сегодня вокруг роли государства в развитых странах, например, вмешивается оно в экономику или не вмешивается. Одни говорят об идеализации Запада в либеральном духе, другие, наоборот, об его очернении. Мне лет 35 было, когда мы детально изучали эти сюжеты, много читали, спорили. В тот период были интересны не столько западные теории – в отличие от более позднего времени, – сколько люди, которые давали готовые методики для анализа тех или иных конкретных сфер. Например, Морис Дюверже или Андре Зигфрид, ученые, которые занимались партийной системой, электоратом. Мы, мои лучшие аспиранты просто читали все, что могли достать, что было в библиотеках, что можно было прочесть за границей или привезти. Мы изучали эмпирическую политологию. Был большой интерес, я думаю, к политической психологии, скажем, к работам Адорно. В общем, это зависело от пристрастий каждого конкретного человека. Например, в то время я занимался рабочим классом, политической жизнью во Франции, интересовался Туреном, проблематикой общественных движений. Поскольку сферой интересов были политическая социология и психология, то я следил за этой литературой. Еще одно имя – Даниэл Белл, по-моему, блестящий аналитик капитализма. Я никогда не был чистым политологом, политические процессы меня всегда интересовали в связи с социальными, интересовали социологи, которые занимались не столько общей теорией, сколько анализом мегатенденций – Белл и Дарендорф, например, – словом, современные классики.

С какого времени можно говорить о возникновении некоторых политологических школ в России? Были ли такие школы и, если да, какие из них оказывают влияние по сей день?

В чистом смысле о школах говорить невозможно. Шел процесс освоения новой науки.

Недавно была статья С. Михайлова о 30-летии школы А.Галкина. Можно ли говорить о такой школе?

Можно в том смысле, что у Александра Абрамовича Галкина был сектор, отдел, аспиранты, ученики, они издавали интересные книги.

Что-то их объединяло или это были только организационные аспекты?

Главное, что их объединяло, и нас с ними, – это логика работы, которая состояла в постижении эмпирической действительности. Мы изучали западное общество. Были люди, которые занимались Востоком. Логика, цель, пафос были в том, чтобы понять – что такое та действительность. Картина, которую давала официальная идеология, тоже несколько менялась. Скажем, программа КПСС 1961 г. содержала уже иные, чем ранее, нюансы. Мы хотели понять, что на самом деле происходит, в частности, в политической сфере, потому что было ясно, что западное общество развивается, идет вперед и в значительной мере является процветающим. Это была сверхзадача, никем не формулировавшаяся в такой форме, но она нами двигала. Это была первая ступень. Вторая – как этой цели достичь. Естественно, – изучать эмпирические данные, хорошо знать, что делают в плане эмпирического изучения своего общества западные политологи. Это не была разработка новой парадигмы, теоретического подхода. Нет, политологические инструменты были в значительной мере старые, марксистские, как я говорил, несколько обновленные. Но читая, исследуя, анализируя эмпирические работы, волей-неволей мы принимали теоретические основания, которые в них содержались. Вероятно, было влияние функционализма, хотя я, например, сам себе в этом не отдавал отчета. Подход был уже не идеологизированный, разумный. Поэтому использовались те теоретические парадигмы, которые были релевантны этому обществу, его состоянию. И третья ступенька – некоторая либерализация теоретического мышления. Это еще не выбор другой парадигмы, но подготовка почвы. Говорить о каких-то более конкретных направлениях мне трудно. Я оставался приверженным одному подходу, он был профессионально детерминирован, потому что им занимались люди, прежде всего историки по образованию. Думаю, что в нашем научном сообществе было и другое течение, я его хуже знаю, оно шло от правоведения и опиралось на формально-правовую основу. Это, в общем, закономерный подход, но он не совпадал с нашим: их интересовала форма, нас – содержание.

Вы отметили, как мне кажется, три тенденции в тогдашней политологии: изучение взаимосвязи политических и социальных процессов, в частности, в рамках политической социологии, сочетание политико-социальных и психологических подходов и, наконец, анализ мегатенденций политического развития. Можно ли сказать, что зарождение этих тенденций связано и со становлением каких-то научных школ? Получили ли они какое-то развитие? Как повлияли на дифференциацию политологии? Меня интересует преемственность – предметная, методологическая и одновременно – дифференциация российской политологии?

Преемственность очевидна. Уже по именам активных авторов видно, что среди них много людей старших поколений. Возьмите, к примеру, работы коллектива А.Галкина в ИМРД еще до перестройки, их же много было, книга за книгой выходила, да и ряд современных работ. Я не вижу здесь какого-то разрыва. Конечно, отброшена вся догматика, вся “обязаловка”, которая была в начале и конце книг – на Западе считалось, что советские работы надо читать с середины. Появились новые идеи, но, несомненно, все это работы одного направления, которое мне трудно как-то определить, но я думаю, что это социолого-политологический подход. Галкин и его сотрудники начинали с анализа социальной структуры, идя потом к политическим процессам. Кстати, самая первая книга у нас была совместная – “Социально-политические сдвиги в странах развитого капитализма”, там как раз эти сюжеты – социальные, политические – присутствовали. Что касается моих работ, то для меня всегда важнейшим принципом было то, что социально-политический процесс проходит через человеческую психику, всегда было стремление интегрировать, что очень сложно, этот момент в общую картину социального и политического развития. Я этим начал заниматься в советские времена, опубликовав ряд статей. Возникла потребность уйти дальше, к теоретической психологии. Я тогда опубликовал несколько работ по теории потребностей, которые не имели никакого отношения ни к политике, ни к социологии.

Но они позднее вернулись в Ваши политико-психологические работы.

Естественно, да… Потом уже на рубеже перестройки я занимался вопросами индивидуализации как глобальным процессом. Но самым значимым для меня результатом, промежуточным итогом четверти века научной жизни в ИМЭМО и в ИМРД, стала книга “Социально-политическая психология”. Формально она учебник – таково было требование Фонда Сороса, который ее финансировал. Книга написана достаточно популярно, но я старался туда вложить все то основное, что было наработано в теоретическом плане. Конечно, такая книжка могла выйти только в постсоветское время, ничего подобного написать в советский период было невозможно. Она не марксистская, но преемственность чувствуется. С конца перестроечных лет я практически перестал заниматься Западом и занялся отечественными проблемами. Объект совершенно другой, но подходы практически не изменились, логическое русло осталось тем же.

Если говорить о преемственности в области политико-психологических исследований, то уместно вспомнить, что по просьбе кафедры социальной психологии тогдашнего Института общественных наук (Ленинской школы) я разработал и прочитал курс макросоциальной психологии. Среди тех, кто слушал этот курс, была, мне кажется, Е.Б. Шестопал, ныне известный политический психолог. Я читал спецкурс на психологическом и на историческом факультетах Московского университета. Среди слушавших меня студентов вспоминается, например, В.Никонов. Это не измеримо такими понятиями, как школа, течение, направление. Просто в то время общность научных учреждений была гораздо большей. Мы все тогда общались. Скажем, я выступал у Левады. Сообщающиеся сосуды. Работы друг друга читались… Если говорить о более молодых коллегах, учениках, то например, Игорь Бунин писал у меня кандидатскую диссертацию о французской буржуазии, интегрируя совершенно сознательно в эту работу, среди прочих, и психологический, личностный подходы. Мне кажется не случайным, что даже сейчас его коммерческое предприятие – Центр политических технологий, в котором работают и другие бывшие сотрудники нашего отдела, – одно из немногих, которое занимается серьезными исследованиями, правда, в последнее время они ослабили свою научно-издательскую активность. Конечно, они делают сейчас совсем не то, что делали у нас, но приобретенный опыт интегрируют. И при общей пестроте “багажа”, который они используют, там есть, так сказать, и наши следы. Можно вспомнить и Виктора Кувалдина, хотя это совсем другая судьба.

Что Вы считаете достижениями исследователей Вашего или близкого к Вам поколения и какие работы советского периода сохранили значение по сей день?

Я полагаю, что все работы, имеющие эмпирическую основу, сохранили свое значение. Разница между ними и современными работами заключается в наличии обязательного идеологического слоя. Если этот слой снять, то все исследования капитализма и Третьего мира не утратили своего значения, хотя, конечно, многие теоретические обобщения устарели. Например, работа о ХДС моего бывшего аспиранта Сокольского, он рано умер, была великолепной – там все в комплексе: и социальная база, и идеология, и действия. Или более скромная работа Н.Степановой из ИМРД, которая писала о консерваторах и их взаимодействии с рабочим классом. Мне кажется, она поучительна для деятельности наших правых партий.

Вы говорили о том, что было какое-то сотрудничество, взаимодействие исследователей. Нельзя ли чуть-чуть подробнее об этом? Какие формы научно-организационные, исследовательские имело бы смысл использовать сейчас, быть может, даже возродить, если, на Ваш взгляд, они должны быть возвращены?

Сейчас больная проблема – это фрагментация научной работы. Многое делается в Академии наук, многое за ее пределами, в каких-то фондах, центрах и т.д., которые часто просто не общаются между собой. Есть счастливые исключения, хотя мне они тоже кажутся недостаточными, непоследовательными. Скажем, я посещаю иногда семинар “Полития” у Салмина, в Российском общественно-политическом центре. У них довольно широкий круг участников, но чувствуется, что этот круг чем-то ограничен, какими-то связями, его состав –люди околоправительственные или в прошлом имевшие отношение к президентской администрации, гораздо меньше представлена академическая наука. Мы сейчас пытаемся организовать межинститутский семинар, что само по себе свидетельствует о дефиците научного общения. Нашелся спонсор, С.С. Сулакшин, который, уйдя из Думы, проявил инициативу создать два семинара – исторический и политологический. Как руководитель политологического семинара я постарался собрать разных людей, не претендуя на привлечение политологов, активно задействованных в mass media или в околопрезидентских структурах, прежде всего приглашал научных работников в чистом виде. Из своего центра я позвал только двух человек, пригласил А.Галкина, Ю. Красина, кое-кого из Института социологии, из ИНИОН, неакадемических центров, из МГУ. Получается очень интересно. Есть потребность выйти за пределы привычного круга, сектора или отдела, так как всегда примерно представляешь, что скажет каждый, потребность в столкновении разных подходов. Конечно, в застойное время было проще, мы все время общались. Сейчас другие условия, другие факторы, которые определяют политологию, ее состав, структуру, человеческую, мотивационную. Но то, что эта раздробленность ведет к взаимной отчужденности, непониманию того, что говорит твой коллега, очень печально. Какие-то формы общения должны возникать. Большие мероприятия типа конгрессов проблемы не решают, они просто редки. Нужны более устойчивые связи, может быть, в форме семинаров.

Семинаров сейчас довольно много. Может быть, имеет смысл подумать об институциональных структурах, о повышении роли Академии наук? В частности, обсуждается вопрос о политологическом отделении РАН. Как Вы к этому относитесь?

Академические структуры мало годятся для этого. Все, что организуется сверху и на основе академии, вряд ли решит проблему. Я воздержусь говорить о формальных способах решения. Новое отделение, если оно будет создано, может стать источником ретроградных, архаизирующих тенденций. Думаю, что инициатива должна идти снизу. Как пример: работает семинар такой-то, а почему бы им не устраивать время от времени совместные заседания разных групп интересов, людей, которые занимаются какой-то проблемой. Нужно очень осторожно подходить к обслуживающим псевдонаучным органам, которые работают на кого-то. Кажется, ассоциация политологов могла бы быть поактивнее, поживее. К тому же у каждого центра свой стиль, в Карнеги–центре, в МГУ, но повсюду есть очень интересные люди. Может быть, стоит проанализировать работу секций политологического конгресса, посмотреть, кто там был, играл активную роль, и собирать, при поддержке институтов, этих людей для обсуждения более узких проблем. Универсализм типа “Куда идет Россия?”, “Демократия или авторитаризм” уже себя изживает. Можно обсуждать какие-то работы, серии статей, которые печатает “Полис”, стараясь собрать людей, более-менее интересных, но разных. То есть я за методологию гражданского общества в научном сообществе, а не за методологию бюрократическаую – создали отделение, институт и якобы решили проблему.

Десятилетие формального существования политической науки как академической, как ВАКовской. Что бы Вы могли сказать об этом периоде, о его результатах, достижениях?

Итоги, по модному выражению, неоднозначны. С одной стороны, реальное достижение – это развитие подлинной политологической науки. Я говорю так потому, что как редактор журнала читаю довольно много статей, вижу людей интересных, мыслящих, освоивших мировую науку, их достаточно много. Это один результат. Второй результат – то, что всегда сопутствует расширению, экстенсивному развитию. Об этом я сужу как член экспертного совета ВАКа по политологии. Ведь что произошло? Преподаватели научного коммунизма, историки партии, а это почти массовая профессия, все устремились в политологию. Я не имею в виду только провинцию. И в Москве их предостаточно. Это люди, которые ничего не читали, освоили первичную технику подачи материала, т.е. переписали все из других работ, создали что-то совсем не удобоваримое, плохие компиляции. Часто это откровенно идеологический посыл, направленный на восстановление догматического марксизма. Но я не хотел бы делать акцент на идеологии, дело в том, что это не профессионально. Меня приглашают в качестве эксперта на конкурсы вузовских программ по политологии, поддержки кафедр. Очень многие заявки свидетельствуют о том, что кадровых предпосылок для столь широкой сети политологических кафедр просто нет. Это относится и к некоторым солидным московским вузам. Так что результаты этого десятилетия диаметрально противоположны – есть очень хорошее и очень плохое.

Какие Вы могли бы выделить подотрасли, направления политической науки, которые достигли зрелости и нуждаются в более активной поддержке, скажем, со стороны общественного мнения?

Электоральная социология, она же электоральная политология, очень развита. Мне кажется перспективным направлением региональная политология, региональные системы власти, потому что оно может включить большой круг людей. Там много новых авторов, освоивших богатый эмпирический материал. Вообще, я сейчас наблюдаю растущее разнообразие идей и тем, что не поддается какой-то классификации.

А где провалы, лакуны, требующие заполнения?

Провалы – в теории. Это проблема не только политологии и не только русской политологии. Теоретически мы все-таки очень несамостоятельны, часто выступаем эмпириками, позитивистами. Такой слой, конечно, необходим, без него никакой науки нет. Когда же нам нужны теоретические рамки, парадигмальные, то в лучшем случае мы обращаемся к западным классикам, кстати, плохо представляя себе, как правило, современное состояние политологии. Между прочим, это хорошо видно на фоне обзорной работы “Политическая наука: новые направления”, переведенной и изданной при участии Е.Шестопал. Впрочем, и та классика, которая сейчас переводится, осваивается слабо. В худшем случае – это обрывки научного коммунизма, марксизма или просто невесть что. Это общая проблема того, что раньше называли советологией, теперь называют транзитологией. Совершенно очевидно, и это было сформулировано в свое время Борисом Капустиным, что классическая политология во многих своих акцентах, по своему пафосу не адекватна такому обществу, как наше. Нужны какие-то новые парадигмы, теоретические модели. Пока же чаще всего теоретические рамки берутся в готовом виде.

С.П. Перегудов
Институционализация российского
корпоративизма

Исходной концептуально-теоретической базой моих исследований по данной проблематике является концепция групп интересов, которая разрабатывается западной политологией с первых десятилетий ХХ в. и продолжает разрабатываться поныне. В зависимости от характера отношений групп интересов с государством и их роли и места в политической системе группы интересов изучаются в рамках либо плюралистического, либо корпоративистского направлений современной политологии. Если первое рассматривает взаимодействие групп и государства, складывающееся на основе полной независимости первых, то второе изучает те виды этого взаимодействия, которые предполагают определенные степени согласования и чаще всего – его институциональное оформление.

Поскольку в реальной действительности ни «чистого плюрализма», ни «чистого корпоративизма» не существует, возникшее в 70-е – 80-е гг. на волне «расцвета» неокорпоративистских исследований противостояние плюралистов и корпоративистов постепенно сходит на нет, и корпоративная проблематика изучается чаще всего в рамках более широкой системы функционального представительства, т.е. представительства интересов. Рассмотрению сути данного звена политической системы и его отличием от другой – партийно-политической его составляющей была посвящена одна из первых статей автора в «Полисе» («Политическое представительство интересов: опыт Запада и проблемы России». «Полис», №4, 1998).

В статьях 1994 г. («Организованные интересы и государство: смена парадигм» – «Полис», №2 и №5, 1994) я попытался проследить смену моделей взаимодействия групп интересов и государства, произошедшую в результате крушения советского политического режима. Систему взаимодействия между укреплявшимися в 60-е – 70-е гг. группами интересов (прежде всего это были министерства, ведомства и так.наз. комплексы) и высшей партийно-государтвенной властью в СССР я определяю как бюрократический корпоративизм. Данный феномен принципиально отличался от «нового», «либерального» корпоративизма, сложившегося в послевоенный период в ряде западноевропейских стран. В статьях подчеркивалось, что СССР отнюдь не был «корпоративным государством», ибо бюрократический корпоративизм являлся лишь «подсистемой», сама же система продолжала оставаться тоталитарной.

Возникший в конце 80-х – начале 90-х годов в результате распада существовавших связей плюралистический хаос начал мало-по-малу сменяться неким симбиозом старого, бюрократического и нового, квазирыночного корпоративизма, с одной стороны, и системой квази-плюралистического взаимодействия – с другой. В дальнейшем, несмотря на далеко зашедшую приватизацию и формирование субъектов рыночной экономики верх взяла тенденция к созданию того типа отношений между влиятельными финансово-промышленными образованиями и государством, который я назвал олигархическим корпоративизмом. Основным мотивом, который определял поведение обоих субъектов данных отношений, т.е. представителей бизнес-элиты и государственной бюрократии, являлось получение политической ренты. Не являясь заработанным доходом, она представляет собой часть получаемой посредством различного рода законных и незаконных сделок государственной собственности и иных ресурсов, находящихся в распоряжении чиновничества. (См. «Новый российский корпоративизм: демократический или бюрократический» – «Полис», №2, 1997).

Важной составляющей политической активности крупного российского бизнеса является участие в партийно-политической борьбе и в электоральном процессе. Данная тема затрагивается, в частности, в статье «Корпоративный капитал в российской политике» («Полис», №4, 2000), где делается попытка проследить эволюцию развития российских корпораций и их отношений с государством с конца 80-х гг.

Будучи почти постоянным участником конгрессов Международной ассоциации политических наук и отслеживая западную литературу по корпоративистской проблематике, я посвятил одну из своих публикаций в журнале анализу работ западных авторов, в которых прослеживалась и прослеживается эволюция отношений корпоративистского толка в различных странах и регионах мира. Вопреки утверждениям «крайних» плюралистов, утверждающих, что корпоративизм мертв и что начавшаяся с конца 70-х гг. «неолиберальная эра» означала его закат, авторы указанных работ убедительно доказывали живучесть корпоративизма, причем некоторые из них даже предрекали его «ренессанс» (с чем вряд ли можно согласиться). В статьях («Новейшие тенденции в изучении гражданского общества и государства» – «Полис», №1, 1998; «Корпоративный капитал в мировом контексте» – «Полис», №6, 2000), мною подчеркивается роль микрокорпоративизма, в рамках которого государство взаимодействует с отдельными компаниями и корпорациями, а не с отраслевыми и общенациональными предпринимательскими ассоциациями и профсоюзами, как это имеет место в «мезо- и «макрокорпоративистских» моделях трипартистского толка. Одновременно я обращаю внимание на роль (в ряде случаев возросшую) комитетской системы, являющейся основным институциональным звеном современной системы функционального представительства. Подчеркивается также особое значение данных учреждений в условиях снижения роли партийно-электоральных механизмов политического управления. В условиях России, где эти механизмы крайне слабы, «комитетской системе», основанной на демократических принципах формирования и функционирования, могло бы принадлежать особое место в создании эффективных органов государственного управления. Определенные предпосылки такого развития я усматриваю в заметно усилившейся институционализации отношения крупного бизнеса и государства (см. «Крупная российская корпорация в системе власти» – «Полис», №3, 2001 г.).

В центре моих исследовательских интересов продолжает оставаться корпоративная проблематика, анализ основных этапов формирования корпоративного сектора экономики России; отмечу, что процесс этот во-многом определяет не только экономическое, но и социально-политическое развитие России, и поскольку он далеко не закончен, и необходимо продолжать отслеживать его наиболее существенные черты и особенности. В частности, я предполагаю в конце 2001 г. завершить работу над проектом «Крупная российская корпорация как социально-политический институт» и опубликовать этот труд в 2002 г. в виде полноценной монографии (вышедшая в 2000 г. работа под этим названием является «промежуточным» изданием, предназначенным, в основном, для обсуждения со специалистами и работниками организаций, при содействии которых был получен эмпирический материал). В рамках данного проекта мной осуществляется “case study”, объектом которого является крупнейшая российская нефтяная корпорация «ЛУКОЙЛ». В дальнейшем предполагается участие в коллективных монографиях, причем основное внимание будет сосредоточено на выявлении роли и места корпоративного капитала (российского и зарубежного) в процессах глобализации.

Таковы, в самом кратком изложении, основные концептуальные и эмпирические составляющие моих публикаций по корпоративной проблематике. Все, кто заинтересовались ею, может почерпнуть более подробную информацию как из упомянутых выше статей в журнале «Полис», так и в книгах, названия которых даны в самом начале данного представления. Надеюсь, что на страницах журнала найдут отражение и результаты моих последующих изысканий.

Основные публикации последних лет главного научного сотрудника ИМЭМО РАН, доктора исторических наук, профессора С.П. Перегудова

· С.Перегудов. Крупная корпорация как социально-политический институт. М., ИМЭМО, 2000, 139 с.

· С.Перегудов. Тони Блэр. М., ИНИОН, 2000, 55 с.

· С.Перегудов, Н.Лапина, И.Семененко. Группы интересов и российской государство. М., УРСС, 1999, 350 с.

· С.Перегудов. Западная социал-демократия на рубеже веков. М., «МЭиМО», №6-7,1999.

· С.Перегудов. Тэтчер и тэтчеризм. М., Наука, 1996, 300 с.

Наиболее значимые публикации С.Перегудова в журнале "Полис"

Год	Номер	Название статьи
2001	№ 3	Крупная российская корпорация в системе власти
2000	№ 6	XVIII Всемирный Конгресс Международной ассоциации политической науки
2000	№ 4	Корпоративный капитал в российской политике
1998	№ 1	Новейшие тенденции в изучении отношений гражданского общества и государства.
1997	№ 2	Новый российский корпоратизм: демократический или бюрократический?
1996	№ 6	Фактор Горбачева и "системная трансформация"
1995	№ 3	Гражданское общество: "трехчленная" или "одночленная" модель?
1994	№ 5	Организованные интересы и российское государство: смена парадигм
1994	№ 2	Организованные интересы и государство: смена парадигм
1993	№ 4	Политическое представительство интересов: опыт Запада и проблемы России

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Международный исследовательский проект
«Регионализация внешней политики и
безопасности России»

Настоящий проект с 1999 г. реализуется междисциплинарной группой специалистов из нескольких стран под эгидой Центра изучения конфликтов и безопасности (г.Цюрих). Руководителем проекта является профессор Андреас Венгер, его заместителем – доктор Иероним Перович.

Аналитические материалы, создаваемые в рамках проекта, делятся на две большие категории. Первая – это теоретические статьи, каждая из которых посвящена определённой проблеме, связанной с ролью регионов во внешней политике России (юридические аспекты взаимоотношения федерального центра и субъектов федерации по поводу международной деятельности, влияние глобализации на политические институты в российских регионах, роль региональных элит в определении внешних приоритетов РФ, региональные идеологии сквозь призму этно-культурной идентификации, приграничное сотрудничество и миграция в контексте проблем безопасности, и пр.).

Вторая группа материалов представляет собой региональные case studies, каждый из которых посвящён позиционированию конкретного региона в международной системе координат (Нижегородская область, Татарстан, Белгородская и Рязанская области, Карелия, Коми, Санкт-Петербург, Калининградская и Новосибирская области, и др.). В результате у исполнителей проекта формируется широкая база данных как по отдельным субъектам федерации, активно участвующим во внешнеэкономической, трансграничной и “парадипломатической” деятельности, так и по тем общим проблемам, которые по сути едины для всех субнациональных акторов. Многие участники проекта в течение своей работы высказали ряд прогнозных оценок и рекомендаций, адресованных как международным институтам, представленным в российских регионах, так и российским ведомствам, связанным с международными отношениями и внешней политикой. Многие тексты, разработанные в рамках проекта, содержат альтернативные сценарии развития той или иной ситуации, касающейся интернационализации российских субъектов федерации.

Сильной стороной проекта является его ярко выраженный междисциплинарный характер (материалы касаются экономических, социальных, политических, культурных и иных аспектов проблемы) и международный состав участников. Благодаря этому в рамках единой исследовательской задачи удалось соединить самые различные точки зрения на вопросы участия регионов в международных делах.

Материалы проекта на английском языке размещаются на вэб-сайте по адресу http://www.fsk.ethz.ch, а также публикуются в серии рабочих записок Центра изучения конфликтов и безопасности. В июле 2001 г. в Цюрихе состоялась итоговая конференция, которая собрала всех его участников (около 30 специалистов) для совместного обсуждения итогов проведённого исследования и перспектив его продолжения.

Макарычев Андрей Станиславович

профессор Нижегородского лингвистического университета,

координатор проекта с российской стороны

Международный форум
«Диалог цивилизаций: новая повестка дня
для обеспечения мира, безопасности и
сотрудничества в Евразии»

18 июня

Открытие конференции

Выступления: Петровский В.Ф. (ООН), Никитин А.И. (Россия), Камышанов В.И. (Россия), Техраниан М. (Иран/США)

Заседание 1

Диалог цивилизаций как основа мира и безопасности в Евразии. Новые вызовы безопасности. Перспективы изменения политического ландшафта Евразии в XXI веке.

Ведущий – Никитин А.И.

Выступления: Жириновский В.В. (Россия), Ялман Н. (Турция), Голдман М. (США)

Заседание 2.

Соотношение и взаимодействие национальных (внутригосударственных), региональных и глобальных политических процессов.

Ведущий – Техраниан М. (Иран/США)

Выступления: Куликов А.С. (Россия), Аруфханов Ш. (Узбекистан), Шибин Ю. (Китайская Народная Республика), Пынтя Н. (Молдова), Поздняк В.Э. (Беларусь), Андерсон Р. (Канада)

Посещение МИД РФ. Брифинг представителей Департамента общеевропейского сотрудничества и Департамента проблем разоружения

19 июня

Заседание 3.

Глобализация и регионализация: соперничество и сотрудничество (Европейский Союз, СНГ, ОБСЕ, НАТО, АСЕАН, ЭКО, АРФ и другие региональные организации)

Ведущий – Голдблат Дж. (Швейцария)

Выступления: Горелик А.С. (ООН), Абалкин Л.И. (Россия), Тадевосян А. (Армения), Сараванаматту (Малайзия), Саито М. (Япония)

Заседание 4.

Демократизация обществ и проблемы безопасности в Евразии.

Ведущий – Интрилигэйтор М. (США)

Выступления: Ципко А. (Россия), Оберг Я. (Дания), Гречанинов В.А. (Украина), Юргеншмайер М. (США), Фадеева Е.А. (Россия)

Посещение Государственной Думы ФС РФ. Встреча с заместителем председателя Государственной Думы ФС РФ Лукиным В.П. и представителями комитетов по обороне и безопасности

20 июня

Заседание 5.

Гражданство и национальность. Проблемы государственной и этнической принадлежности и идентичности в Евразии и в мировом сообществе.

Ведущий – Вонг И. (Канада)

Кургинян С. (Россия), Шнейдер-Детерс В. (Германия), Кожокин Е.М. (Россия), Эльманджра М. (Марокко), Налбандян Р. (Чехия), Син Б.-С. (Республика Корея)

Заключительное заседание и закрытие конференции

Ведущие – Техраниан М. (Иран/США), Никитин А.И. (Россия)

Академик Академии военных наук, доктор политических наук,
ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН

В.Е. Петровский
Демократизация механизмов международной безопасности: от систем коллективной
безопасности к международным режимам?

Существует ли корреляция поведения демократических государств по обеспечению своей национальной безопасности и их взаимодействия на мировой арене в области международной безопасности?

Новейшая история знает амальгамированные (интегрированные) сообщества безопасности, которые характеризуются наличием общего механизма принятия решений и централизацией (НАТО, ОВД и пр.), и плюралистические сообщества безопасности, в которых многосторонний переговорный механизм заменяет формальную интеграцию. Причем если в годы “холодной войны” и биполярного противостояния первый тип получил более чем достаточное развитие, плюралистические сообщества безопасности еще только зарождаются на региональном и субрегиональном уровне, требуя своей концептуализации.

Под коллективной безопасностью традиционно подразумевается система межгосударственного сотрудничества, при которой акт агрессии против одного из участников расценивается как агрессия против всей системы. В отличие от альянсов и коалиций, создающихся для защиты от потенциального внешнего агрессора, коллективная безопасность может функционировать лишь в том случае, если она направлена против любой страны-агрессора, будь то противника или союзника. Характерные особенности систем коллективной безопасности можно определить следующим образом:

· Беспрецедентный масштаб универсальности, включая требования необходимых действий от каждого члена системы.

· Автоматизм применения санкций в случае необходимости.

· Приверженность статус-кво и отсутствие разногласий в понимании агрессии и необходимости реагировать на нее.

Проблема создания и функционирования подобных систем прежде всего в том, что теория коллективной безопасности носит нормативный, а не дескриптивный характер; она предписывает, как государства - члены системы должны реагировать на агрессию, но не описывает, что происходит при этом в действительности.

Существует также проблема коллективного действия - создание систем коллективной безопасности, особенно в мирное время, побуждает многие государства пользоваться преимуществами участия в них, не неся соответствующих затрат. Реакция на агрессию в рамках системы коллективной безопасности неизбежно замедляется. Хотя теория коллективной безопасности и предусматривает меры превентивной дипломатии в урегулировании назревающего конфликта, механизм военного реагирования на акт агрессии в рамках системы не отработан.

В отличие от военных союзов, для членов которых общий противник четко определен, существуют заранее разработанные планы мобилизации и развертывания вооруженных сил и пр. - участники системы коллективной безопасности нуждаются в дополнительном времени для координации своих усилий по отражению агрессии.

Упор на коллективные действия по отражению агрессии принижает значение одностороннего реагирования на агрессию, которое может быть менее мощным, но более оперативным. Преимущества многосторонности - большая мощь при меньшей гибкости. Автоматическое реагирование на агрессию в рамках системы коллективной безопасности само по себе может способствовать эскалации конфликтов и перерастанию малых войн в большие. Подчеркивание безусловного характера status quo при реагировании на акт агрессии может еще более усложнить ситуацию, поскольку часто даже посредники в ходе конфликта спорят между собой, кто явился агрессором в том или ином конкретном случае.

Концепция общей безопасности предусматривает подход к проблемам безопасности на основе взаимности и отказа от конфронтации; в ее основе лежит базисная посылка о преобладании общих интересов над индивидуальными. Концепция общей безопасности - скорее свод принципов, разработанных в области философии политики, нежели институциализированная система международной безопасности.

Идея взаимной безопасности государств - это проекция во внешний мир внутреннего способа разрешения конфликтов, характерного для демократического общества. У демократического государства нет моральной мотивации для экспансии, образования какого-то центра силы, который диктовал бы другим народам, как им надо обустраивать свою жизнь. Утверждению либеральной демократии сопутствовал естественный конец колониализма и начало попыток создать устойчивую систему международной безопасности.

Концепция безопасности на основе сотрудничества во многом сходна с концепцией общей безопасности. Безопасность на основе сотрудничества в общем виде определяется как политико-дипломатическое сотрудничество между заинтересованными государствами в области обеспечения безопасности. В то время как традиционные концепции баланса сил рассматривают в основном возможные действия государств в условиях военной конфронтации, концепция безопасности на основе сотрудничества акцентирует роль превентивной дипломатии и мер военно-политического доверия, т.е. налаживание регулярных каналов межгосударственного диалога по вопросам безопасности, выработку механизма консультаций и принятия решений и пр.

Если в рамках системы коллективной безопасности государства объединяются против общего возможного (или действительного) агрессора, то концепция безопасности на основе сотрудничества исходит из принципа общего участия, при котором наличие формальных институтов является необязательным, а поддержание неформального диалога представляется более уместным и эффективным.

Концепция безопасности на основе сотрудничества, явившаяся адаптированным компромиссом теорий коллективной безопасности и реализма (баланса сил) в международных отношениях, реализуется в виде поэтапного многостороннего диалога, дополняющего двусторонние оборонительные союзы, гибкого по форме и составу участников, для обсуждения широкого спектра проблем безопасности и стабильности. Негласные, но устоявшиеся правила здесь - выработка повестки дня на основе консенсуса, многоуровневый подход, восхождение от простых форм диалога к более сложным. Этот процесс заложил основы формирования системы взаимосвязанных и взаимодействующих международных режимов безопасности.

Международный режим есть набор сформулированных или подразумеваемых принципов, норм, правил и процедур принятия решений, воплощающих согласованную точку зрения государств - акторов применительно к той или иной сфере международных отношений. Принципы отражают понимание причинности, фактов и обязательности (честности). Нормы являются стандартами поведения, выраженными в понятиях прав и обязанностей. Правила являются конкретными указаниями к действию. Процедуры принятия решений отражают преобладающую практику совершения и исполнения коллективного выбора.

Международные режимы создаются не столько для централизованной реализации согласованных решений, сколько для создания атмосферы предсказуемости в международных отношениях, в условиях которой государства принимают решения по защите и продвижению своих национальных интересов с учетом интересов других государств, а также налаживают друг с другом взаимовыгодное сотрудничество. Международные режимы устанавливают определенные стандарты поведения, которые помогают государствам оценивать намерения и репутацию друг друга; обеспечивают дискуссионные форумы (часто с участием международных организаций); способствуют равноправному информационному обмену, увеличивая предсказуемость международного поведения.

В силу существования "дилеммы безопасности" международные режимы безопасности гораздо менее развиты по сравнению с международными экономическими режимами. Осуществляя оборонную политику и иные действия на международной арене по защите и продвижению своих национальных интересов, любое государство традиционно воспринимается соседями как потенциальная угроза. Дополнительные меры по отражению реальных или воображаемых вызовов безопасности влекут ответную реакцию, и прервать эту цепь эскалации очень трудно.

Особую озабоченность государств вызывает не само отсутствие упорядоченных отношений в сфере безопасности, а угроза того, что один из «игроков», внезапно изменив правилам игры, получит односторонние преимущества. В сфере безопасности подобный риск («цена предательства») гораздо выше, чем в экономике. Именно поэтому международные экономические режимы имеют, по сравнению с международными режимами безопасности, более предпочтительные шансы для существования и развития.

Вопросы предсказуемости, доверия и равноценного обмена информацией выходят на первый план при создании международных режимов безопасности. При этом международные режимы не являются синонимом взаимности, а, скорее, укрепляют и институциализируют ее. Существующие в рамках режима нормы и правила закрепляют согласованное понимание взаимности в той или иной сфере международной безопасности, делая отступление от них нелигитимными.

На протяжении 90-х гг. в международной практике при лидирующей роли демократических государств укрепились следующие типы международных режимов безопасности:

· Режимы транспарентности и мер доверия, связанные преимущественно с информационно-коммуникационным обменом и обеспечением открытости и предсказуемости военной деятельности.

· Ограничительные режимы (режимы нераспространения), предусматривающие запрет или ограничения на определенные виды военной деятельности, производство или применение некоторых видов вооружений и средств вооруженной борьбы.

Существенная особенность и неотъемлемое условие функционирования региональных режимов безопасности - их взаимосвязанный и взаимодополняющий характер. Ни двусторонние отношения в области безопасности, ни многосторонние образования, ни соответствующие усилия ООН не могут и не должны противоречить друг другу или служить альтернативным способом укрепления безопасности. Лишь в своей совокупности они обеспечивают благоприятную среду для обеспечения международной безопасности.

Полковник, начальник отдела Института военной истории МО РФ

О.А. Белослудцев
Возможные гражданские войны
в ближайшее десятилетие

Значительная часть прогнозов ведущих отечественных и иностранных политологов на рубеже веков посвящена войнам будущего, поскольку нынешняя ситуация в мире располагает к этому. История мирового сообщества в XX веке сопровождается большим количеством вооруженных конфликтов различного социального характера, масштаба и продолжительности. Только за последнюю четверть столетия в мире произошло около сорока различных конфликтов, большую часть из которых составили внутригосударственные.

Этому были подвержены и так называемые “благополучные” государства (Квебек в Канаде, Шотландия и Уэльс в Великобритании, Корсика во Франции, Баскония в Испании, индейские и эскимосские проблемы в США), и уже традиционные “горячие” точки планеты (тамилы в Шри-Ланке, сикхи, кашмирские племена в Индии, уйгуры, тибетцы, монголы в Китае, греки и турки на Кипре, межплеменные и расовые войны в странах Африканского континента - Сомали, Чаде, Эфиопии, Мозамбике, Анголе, ЮАР и т.д.). К их числу в последние годы добавились очаги этнополитической напряженности на территории постсоветского пространства и непосредственно на территории России.

Сегодня в мире насчитывается 68 неурегулированных локальныхх конфликтов, подавляющее большинство из которых составляют внутригосударственные. Ежегодно их число увеличивается на 2-3 конфликта. В связи с этим, большинство специалистов делают вывод, что рост количества внутригосударственных конфликтов, по всей вероятности, продлится и в будущем.

Именно поэтому данному явлению как наиболее реальной угрозе уделяется такое повышенное внимание в Концепции национальной безопасности РФ, в Военной доктрине России, а также многочисленных разработках ученых.

В отличие от западной теоретической мысли, отечественные военные ученые гораздо позже стали заниматься теорией внутреннего вооруженного конфликта. По этой причине в нашей военной науке еще не сложилась достаточно стройная теоретическая основа для их изучения.

В последние годы отечественными военными конфликтологами предпринимаются серьезные попытки разработать новую концепцию трактования внутренних вооруженных конфликтов, позволяющую выделить их причины и типологию. Такая работа активно ведется Военной академией Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации, Институтом военной истории Министерства обороны РФ, Академией военных наук и рядом других научных подразделений.

Анализ концепций причинности внутригосударственных конфликтов дает нам право утверждать, что в них просматриваются несколько доминирующих подходов.

Одним из самых распространенных является тот подход, согласно которому внутренние конфликты провоцируются социально-экономическими кризисами в государстве. Специалисты выделяют следующие причины этих конфликтов: дестабилизация экономической и политической ситуации в стране; правительственные кризисы; ухудшение социального положения основной массы населения, проявляющееся в безработице, низком уровне социального обслуживания, нехватке жилья и т.п.

Значительное место в теории занимают концепции, объясняющие возникновение внутригосударственных конфликтов этническими причинами. Среди такого рода причин можно выделить: национализм как идеологическое и политическое движение; сепаратистские тенденции, преследующие цель достижения автономии; ирредентистские движения и т.д.

В качестве других возможных причин, провоцирующих возникновение конфликта внутри государства, ученые выделяют: политические (борьба между правительством и оппозицией, между центральной и региональной элитами и т.п.), территориальные (по поводу спорных территорий) и другие. Некоторые ученые применяют историко-временной подход к выявлению причин такого рода конфликтов, рассматривая долговременные и кратковременные причины.

По мнению специалистов, критериями для установления типа внутригосударственного конфликта являются: социально-политическая природа и содержание конфликта; соотношение и расстановка внутренних политических сил; цели и стратегия сторон в конфликте; степень использования вооруженного насилия и т.п.

Исходя из этих критериев, можно выделить следующие типы внутригосударственных конфликтов:

социально-политические, которые являются внутриполитическим вербальным или практическим вызовом политическому режиму, в частности, обвинениями режима в средствах массовой информации, государственным переворотом, массовыми актами саботажа, терроризмом, покушениями на высокопоставленных политических деятелей, демонстрациями, забастовками, сопротивлением введению военного положения, усилением повстанческого движения и др.

территориально-статусные (требования изменения границ, повышения статуса и т.п.);

сепаратистские (требования полной независимости, выхода из состава государства и т.п.). Наиболее исторически ранними в послевоенный период стали вооруженные конфликты данного типа вследствие национально-освободительных движений за выход из состава колониальных империй. Подобные вооруженные конфликты относятся к практически завершенной странице истории;

ирредентистские (требования о присоединении этнической группы к другому государству);

этнические (между различными этническими группами и т.п.).

Анализ происхождения внутренних вооруженных конфликтов показывает, что при вызревании каждого из них преобладающими становятся, как правило, лишь некоторые из вышеперечисленных долговременных причин. В одном случае приоритетной может стать политическая, в другом — экономическая, в третьем — этническая причина. Маловероятно, что в ближайшее время причины возникновения внутренних вооруженных конфликтов будут устранены. Поэтому с достаточной долей уверенности можно прогнозировать, что и в XXI веке вероятность возникновения таких конфликтов не уменьшится.

В качестве основных типов вооруженных внутригосударственных конфликтах военные теоретики рассматривают: народные выступления, партизанские и повстанческие действия, терроризм и т.д..

Таким образом, исследование понятия “внутригосударственный конфликт” дает нам возможность сказать, что это определенное состояние внутригосударственных отношений между двумя или несколькими политическими субъектами, представленными государственными или общественными организациями, а также различными социальными, этническими и религиозными группами, характеризующееся противоборством и враждебностью, с применением мирных или насильственных средств для достижения своих целей. “Внутренний вооруженный конфликт” - это определенный тип внутригосударственного конфликта, характеризующийся применением вооруженной силы одним или несколькими его участниками.

Исторические события показали, что тенденция к доминирующей роли внутренних вооруженных конфликтов в общемировом конфликтном ряду усилилась в постсоветский период. Так, в Таджикистане правительственные войска, пограничные и воинские части России, а также Узбекистана, Казахстана и Киргизии с 1991 г. вовлечены в конфликт с вооруженными формированиями Народно-демократической армии, базирующимися на территории как Таджикистана, так и Афганистана.

Южноосетинский вооруженный конфликт возник после того, как в декабре 1990 г. в Южной Осетии были проведены, без санкции грузинских властей, выборы депутатов в Верховный Совет республики. В ответ сессия Верховного Совета Грузии признала выборы в Цхинвали незаконными и приняла закон об упразднении Южно-Осетинской автономной области, образованной в 1922 г. После отказа южноосетинского парламента самораспуститься произошли вооруженные столкновения между правительственными войсками и южно-осетинскими вооруженными формированиями.

Причиной вооруженного конфликта между правительственными войсками Грузии и абхазскими вооруженными формированиями стали решения парламента Абхазии 23 июля 1992 г. о восстановлении в республике конституции 1925 г., фактически означавшие провозглашение независимости Абхазии. 23 июля Госсовет Грузии признал решения парламента Абхазии недействительными, что вызвало крайне отрицательную реакцию абхазских политических кругов. 23 августа 1992 г. грузинские войска вступили на территорию Абхазии.

Внутригосударственный вооруженный конфликт в Чечне был предопределен самопровозглашением независимой Чеченской республик в 1991 г. с претендованием ее правящих кругов на самостоятельную и неподконтрольную союзным властям политическую, экономическую и военную деятельность.

Гражданская война является наиболее острой формой внутреннего вооруженного конфликта и отличается своим размахом, протяженностью и вовлеченностью в вооруженное противоборство крупных социальных, этнических, религиозных общностей и групп за реализацию своих экономических, политических и др. интересов. Первоочередной целью гражданской войны является завоевание государственной власти.

Известный американский политолог Фрэнсис Фукуяма полагает, что “война будущего” будет представлена в значительной степени “молекулярной гражданской войной”, которые будут иметь неорганизованный характер и вестись по большей части на самоуничтожение. Однако он полагает, что вероятность таких войн в демократической и стабильной части мира постоянно сниижается.

Однако действительность такова, что большинство стран мира, особенно в значительной части Африки и Азии, еще долго не смогут стать процветающими государствами западного образца. Стало быть, будут сохраняться причины для возникновения и распространения внутренних вооруженных конфликтов, грозящих превратиться в межгосударственные и даже в региональные. Этому будет способствовать все увеличивающаяся нехватка природных ресурсов для быстрорастущего населения планеты, а также нежелание ведущих стран мира поступиться малой толикой своего благополучия для решения проблем устойчивого развития Земли.

Поэтому человечеству уже сейчас необходимо задуматься: либо направить все усилия на устранение причин внутренних вооруженных конфликтов, либо смириться с тем, что цунами этих конфликтов сметет с лица планеты все живое. Третьего не дано.

Возможные меры разрешения военных конфликтов

1. Информационно-психологические (идеологические)

1. Активизация пропаганды о необходимости соблюдения международных договоров и соглашений.

2. Информационно-психологическое воздействие на государства с целью удержания их от оказания помощи странам, готовящим конфликт (участвующим в конфликте).

3. Осуществление идеологического, пропагандистского и психологического воздействия на конфликтующие стороны.

4. Информирование населения и войск (сил) о причинах и истинных целях конфликта.

5. Психологические операции по предотвращению разжигания национальной вражды, шовинистических, националистических и других деструктивных настроений.

6. Срыв психологических операций на международном уровне и внутри страны.

II. Политические

1. Встречи (официальные, неофициальные) глав государств и правительств, политических делегаций.

2. Переговоры и консультации по активизации межгосударственных отношений.

3. Проведение совещаний, конференций руководства военно-политических союзов по оценке угрозы и выработке рекомендаций для совместных действий.

4. Объявление ультимативных требований государствам-агрессорам.

5. Использование международных институтов (ООН, ОБСЕ и др.) для принятия санкций по отношению к государствам, дестабилизирующим международную обстановку.

III. Дипломатические

1. Активизация переговоров по вопросам, вызвавшим напряженность во взаимоотношениях.

2. Укрепление мер доверия.

3. Организация (перенос, отмена) визитов политических лидеров, государственных делегаций.

4. Передача руководству государств, дипломатическим службам нот, требований, меморандумов, разъяснений в связи с создавшейся ситуацией.

5. Сокращение численности персонала посольств, консульств и представительств; вывоз членов семей дипломатов.

6. Разрыв дипломатических отношений.

IV. Правовые

1. Требования (на официальном уровне) соблюдения норм международного права, положений договоров, соглашений.

2. Подписание двусторонних и многосторонних договоров и соглашений по урегулированию правовых взаимоотношений.

3. Использование юридических средств (переговоры, посредничество, примирение, судебное разбирательство, обращения к региональным органам, заключение соглашений).

4. Использование международных правовых институтов (Суд ООН и др.).

V. Экономические

1. Прекращение (расширение) внешних экономических связей, проведение переговоров по торгово-экономическим проблемам.

2. Заключение (продолжение) долгосрочных договоров на взаимовыгодной основе.

3. Прекращение переговоров о расширении торгово-экономического сотрудничества.

4. Уменьшение (прекращение) кредитов, вклада инвестиций, введение эмбарго на поставку сырьевых энергоносителей.

5. Осуществление блокады воздушных, наземных и морских границ.

6. Полный или частичный разрыв экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио- и других сообщений.

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ СТРУКТУРЫ

European political science network (EPSNET)

European Political Science Network (EPSNet) is a successor to the EU-funded Thematic Network (TN).

Secretary General - Ewa KULESZA

E-mail : ewa.kulesza@sciences-po.fr

ADDRESS:

European Thematic Network in Political Science

FNSP - 56, rue Jacob - 75006 Paris – France

Phone: +33.(0)1.58.71.71.02

Fax: +33.(0)1.58.71.71.11

TN Website: http://www.epsnet.org

ITUTIONALISATION PROSPECTUS

INTRODUCTION:

Welcome to a new organisation designed to promote political science in Europe and to cater for the interests of individual political scientists; academic institutions and other bodies concerned with teaching and working in the discipline across Europe.

EPSNet is the successor to the European Thematic Network in Political Science which, for the last three years has been working to promote political science in Europe. Currently 201 departments and other bodies support the work of the TN – but the time has come when it is necessary to create a more permanent body to continue the TN’s work.

Much of that work to date has been achieved with the support of the Directorate General “Education and Culture” of the European Commission under its Socrates programme. Funding for general activities is limited to three years, however, and whilst funding for specific projects can be provided subsequently, the Commission expects that the networks it has pump primed will develop their own organisational capacity to continue their work, if network supporters consider it desirable to do so.

From meetings in Leiden in 1999 and in Hamburg in 2000, it is clear that the creation of EPSNet is something most TN supporters wish. Hamburg gave a clear mandate to the Steering Committee to prepare a constitution for the new organisation and to undertake preparatory work necessary for the new organisation to be launched. This document sets out the deliberations which have taken place since the Hamburg meeting leading to the proposed creation of EPSNet, suggesting why you should join it; what it will seek to do; and the legal, constitutional and financial basis on which it will operate.

WHY A NEW ORGANISATION?

For over twenty five years the research interests of political scientists in Europe have been very successfully promoted and protected by the European Consortium for Political Research (ECPR). No one would deny that success nor wish to see the excellent work undertaken by ECPR undermined in any way, either now or in the future. But whilst ECPR has been successful in promoting political science research in Europe, there has not been a similar body capable of giving the same attention to teaching matters or indeed to the status of the discipline as a whole across Europe.

Yet events over the last decade have made both the teaching of the discipline and its status a matter of concern, not least of all as a result of events in Central and Eastern Europe. More recently, institutions teaching political science in some parts of the EU have also faced difficulties – for example in the recruitment of students or in some cases about the legitimacy of the discipline as a whole. Those teaching political science in the newly democratic Central and Eastern European countries have had pressing needs for training, materials and assistance in the development of the discipline.

Whilst the national and regional associations of political science look after the interests of their members on a national basis, there is no one looking after the interests of political science as a whole across Europe. And whilst individual countries may also face different challenges of different intensity, the TN’s work does reveal that there are common issues faced by all – whether it be in relation to student recruitment, graduate training, the challenge of the employment market for political scientists, or simply the status of the discipline. Working with other bodies, EPSNet can begin to tackle some of these kinds of problems.

It is in this context and in the face of challenges such as those outlined above that EPSNet is proposed. What sort of organisation will it be and how will it be run?

THE ORGANISATION OF EPSNet:

It is proposed that EPSNet be organised around four categories of members – collective (institutions, departments, research centres); individual, associated and doctoral students. Following a review of legal requirements in a number of countries, its legal status will be determined by French law, since such an arrangement is the easiest framework within which to develop a new organisation of the kind envisaged. It will seek to keep subscription rates at the minimum level necessary to cover annual administrative operating costs, with its main activities run on a project basis supported either by external funding (e.g. EU) or from contributions from participating partners, or from sales of services and facilities to members and other bodies.

As the enclosed Constitution makes clear, EPSNet will be run on similar lines to many other professional discipline bodies. In producing the recommended system of governance, a review of the experience of a number of organisations was undertaken, in order to utilise the best practice available. The Constitution contains a number of innovations, reflecting the Steering Committee’s desire to see the new organisation develop on a number of firm foundations or pillars.

For practical, historical and financial reasons, it is proposed that the organisation be based initially in Paris: current expertise is located there, as is the website and much relevant documentation, and Sciences Po has guaranteed substantial financial support for a further period. Details of both the governance and financial proposals are set out below.

EPSNet will seek to provide a range of services and benefits to its different types of members. Some will naturally be in the nature of collective goods; others will be specific, whilst others will be selective – fuller details of what is proposed are given below.

MEMBERSHIP:

There will be four categories of members – collective, individual, doctoral and associated. Voting rights will be given to both individual and collective members. Individual members will exercise one vote each, but the number of votes for collective members depends on the size of department/institution and its willingness to pay higher subscriptions for a larger number of votes. All collective members shall have twenty votes as a minimum. Associate members will have no voting rights, but will be able to serve on any advisory committees EPSNet may establish to help develop its activities.

THE GOVERNANCE STRUCTURE:

Ensuring sufficient and satisfactory mechanisms which will allow members opportunities to participate in the governance of EPSNet has been a prime consideration for the working group concerned with the process of institutionalising the Thematic Network. Both in Hamburg and subsequently, many people have indicated that governance was an important issue for the new body. The Steering Committee believes that the governance structure it proposes places ultimate responsibility for the organisation where it belongs – in the hands of the members, and does so in a fashion which ensure that both individual and collective members can share in the governance of the new body without either group being dominant, yet still leaves a structure which will be efficient in its day to day operation.

It is proposed that EPSNet operate with three governance bodies – a General Assembly, whose role would be to elect an Executive Council; to approve the budget; to receive a report from the Executive Council; to approve strategic priorities as recommended by the Executive Council; and to discuss such other matters as it considers appropriate. Regular sessions of the General Assembly will be held every three years; additionally, a special session of the Assembly may be held on the request of not less than 15 per cent of the collective and individual membership.

The Executive Council will be a small body not larger than eighteen people. Two innovations are contained in the proposals for membership. At least a third will be women, and two will be drawn from the ranks of the doctoral members. Additionally there shall not be more than two members normally resident in any one country in Europe. All members will serve for a three year period and will be eligible to serve two terms of office.

Those elected members of the Executive Council who have served two terms of office will not be eligible to stand again until a further three years period has passed. Elections to the Executive Council will take place in a three month period before the General Assembly and results announced at the Assembly itself. The Executive Council will elect one of its members to serve as President of EPSNet for a three year period.

For the first year of the organisation, it is proposed than an Interim Committee, based on nominations made to the Steering Committee before 1st June 2001, and approved at the initial launch meeting at the June 8th-9th gathering in Paris, shall oversee the work of the new body and prepare for the first formal elections in the spring of 2002. Clearly, there will also have to be a transition period following the first full elections to the Executive Council. For the first period, it is proposed that one half of those members elected for the first Council (those with fewest votes) should be elected for a single period of three years, though they would be eligible to stand again for a further three year period after a three year break.

Additionally there shall be a four person Co-ordinating Committee comprising the President and three other members chosen by and from the Executive Council. One of these latter three shall act as Vice President with responsibility for financial matters.

It is proposed that there shall be an appointed Secretary General for the organisation, the basis of appointment to be decided by the Executive Council. In the first instance it is likely to be on a part time basis.

FINANCE:

The basic running costs of the organisation will be met from subscriptions. It is intended that these shall be kept to a minimum, realising that both potential individual and collective members pay significant subscriptions to both their national associations and to ECPR. Nor does EPSNet seek to compete for membership with these bodies: it believes that a healthy discipline depends on the continued success of both associations and bodies like the ECPR.

It is proposed that subscriptions for individual members shall be 30 Euros per annum for academic staff. Doctoral students may join EPSNet free of charge for a period of up to four years from the date of their initial registration. This proposal reflects the Steering Committee’s belief that the future of the profession depends heavily on its junior members. Subscriptions can be paid by credit card or, through agreement with national associations, can be added to the national subscription. For collective members the subscription will be set at 300 Euros per annum. As an initial incentive to join during the first year, both individual and collective members are offered three year’s membership at a significant discount if they pay the sum required at the time of joining.

Associate members will pay no subscription, but in so far as they are able and willing, may be asked to make a donation to the finances of EPSNet, or to contribute towards the costs of activities which are specifically designed for associate members.

In recognition of the often different and difficult financial situation which colleagues and institutions in Central and Eastern Europe often face, subscription rates for individual members coming from those countries will be set at half that for individuals within the EU and EFTA countries. No reduction in annual subscription is proposed for institutions in Central and Eastern Europe, however, since the Steering Committee believes that these are set at a reasonable level, though such institutions can benefit from the offer concerning a three year subscription.

SERVICES:

For both individual and collective potential members, the range of activities and facilities to which they would have access is of key importance. Given that teaching issues reflect the main area of importance for EPSNet, activities will reflect this concern. Individuals will benefit from access to the proposed new journal Teaching Political Science, which will cover pedagogical and other issues relevant to the profession. Additionally, members will be able to access details of contents for a selection of European journals, with the possibility of receiving one “other language” journal free as part of their subscription. Members will be able to attend the annual conference, take part in working and specialist subject groups established by the organisation, and to benefit from other opportunities – for example for exchange and mobility – which the organisation will develop over time. Additionally they will receive reports on the state of the discipline as they become available. Finally they will also have access to job information and to mobility possibilities.

For doctoral students, a range of activities will be developed which will allow them to exchange best practice; to access job opportunity information, and to take part in those activities specifically designed for them. A first framework of services will be provided through the Web-based doctoral students forum (Nethesis) with its various sections: job centre, discussion forums, announcements and dissertations review.

Collective members will be able to benefit from receiving one copy of the new journal and from participation in projects in which they choose to collaborate with others on matters of common interest. They will also have access to EPSNet’s web facilities in order to profile their organisation and to advertise teaching programmes and job opportunities. They will receive copies of reports on the state of the discipline as they become available, as well as directory services. It is also anticipated that there will be thematic work groups on issues facing institutions, such as student recruitment, the implications of the Bologna agreement, mobility, credit accumulation and transfer within Europe (ECTS). EPSNet will also be providing a more political service for the profession, including liaison with Brussels; the development of teaching, and promoting reviews and debate on the national teaching of political science.

CONCLUSION:

The Steering Committee hopes that the information provided here in the prospectus and elsewhere in this package will help you decide to support and hopefully join the new organisation. We certainly hope that you will be present at the Thematic Network Plenary meeting in Paris in June and will take part in the discussions on EPSNet planned for that occasion.

EPSNet as an organisation will come into existence formally on 1st June 2001, based on the enclosed constitution, registered as an association according to French law. The Steering Committee intends that, whilst the constitution will not be discussed in Paris, other matters such as the approval of the Interim Committee and planned services, as well as subscription levels, will be considered. If you would like to take part in those discussions or would like to join EPSNet, please complete the membership forms enclosed in the package. If you are not able to be present at the meetings in June, but have some views, please send them before the 1st June to info@thema.sciences-po.fr

Constitution of the European political science network (EPSNET)

PREAMBLE

In June 2000, European political scientists present in Hamburg at the plenary conference of the European Thematic Network in Political Science agreed upon the principle of creating a new European organisation devoted to the teaching of political science and the development of the profession: the European Political Science Network.

They considered that the time has come to provide our discipline with a permanent organisation in Europe, which has become a pertinent area in which to develop exchange, common reflection and co-operation in the field of higher education.

The purpose of the new organisation is to continue and to develop upon a lasting basis the activities, services and projects initiated by the Thematic Network since its creation and to support, promote and defend the interests of our discipline and our profession.

With this Constitution, the European Political Science Network wishes to lay a democratic basis for its future governance, by setting up a series of rules according to which its authorities will be elected and its policies and practices decided. It also wishes to guarantee its long term independence, including financial autonomy, which is needed to develop its action.

In order to extend its membership and to strengthen the links between its members, the European Political Science Network introduces an institutional innovation by constituting itself upon a double basis, individual and collective, and by distinguishing between four categories of members: collective, individual, doctoral and associate. There shall also be two types of individual members: affiliated, who shall join through their institution; and regular, who shall join directly.

Voting rights are given to regular individual members and to collective members. In the case of the latter, each collective member is given a minimum number of votes, but depending upon the number of affiliated members at the institution involved, the possibility exists for large collective members to acquire more votes should they wish.

To make the Network’s governance bodies genuinely representative of the European community of political scientists, the Executive Council of the European Political Science Network, composed of 18 members, will consist of at least one-third of members of each gender, two representatives of doctoral students and no more than two members representing any one country.

Through its institutions, the European Political Science Network will contribute, in close co-operation with other organisations representative of the discipline, towards providing our scientific community in Europe with a range of services necessary for the improvement and the development of the teaching of political science and to the better organisation of the profession.

I. NAME AND LEGAL ADDRESS

Article 1. There is hereby established, in conformity with the provisions of the law of the French Republic of the 1 July 1901 and the decree of the 16 August 1901, an association which will take the name of «European Political Science Network» (hereby referred to as the «Network»).

Article 2. The Network is constituted as an association with scientific objectives, in conformity with the provisions of the decree-law of the French Republic of 12 April 1939, amending the law of July 1901.

Article 3. The Network is legally registered in the city of Paris. The Executive Council shall have the right to change the location of the legal address of the Network upon ratification by the General Assembly.

The location of the Secretariat General shall be decided by the Executive Council.

II. AIMS AND OBJECTIVES

Article 4. The general aim of the Network shall be to promote discussion, exchange and co-operation in the field of teaching political science in Europe and to contribute to the advancement of the discipline on the European level.

Article 5. The objectives of the Network shall be: promote collaboration in the teaching of political science; enhance the visibility of the discipline and the profession; together with political science associations and other organisations, provide a forum for the discussion of issues relating to the discipline; provide a periodic review of the discipline; strengthen the links between the academic community and the labour market; stimulate exchange and mobility of staff and students; provide members with information on the profession; offer specific services to members.

III. MEMBERSHIP

Article 6. The Network shall be composed of four categories of members: collective; individual (affiliated and regular); doctoral; associate.

Article 7. Membership in the Network shall be granted by the Executive Council with references to article 25.

Article 8. Collective members. Collective members shall consist of political science academic institutions (universities, faculties, departments, research centres) from any European country. Each collective member shall designate a person as the Correspondent of the Network.

Article 9. Affiliated members. Each collective member shall provide annually a list of persons which it wishes to affiliate – teachers, researchers or any other person suitably qualified and using political science in his or her professional activity. Any person so listed shall be considered as an affiliated member of the Network and may participate in and benefit from its activities and services.

Article 10. Regular members. In addition, membership shall be granted to teachers, researchers and any other person suitably qualified and using political science in his or her professional activity who are not listed under the conditions as defined in article 9.

All regular members shall be citizens of or have their professional activity in a European country.

Article 11. Doctoral members. Doctoral students pursuing a qualification in political science at a higher education institution in Europe may join the Network free of charge for a period of four years from their initial registration.

Article 12. Collective members and regular members of the Network shall contribute an annual membership fee.

The amount of membership fees shall be determined by the Executive Council and approved by the General Assembly.

Article 13. Having contributed their annual membership fee, both collective and regular members may participate in the governance of the Network.

Voting rights shall be given as follows:

each regular member shall have one vote;

all collective members having paid a basic membership fee under the conditions as defined in article 12 shall have 20 votes;

collective members with more than 25 and less than 50 affiliated members and who choose to pay twice the basic membership fee shall have 30 votes.

collective members with more than 50 affiliated members and who choose to pay three times the basic membership fee shall have 40 votes.

All collective members may divide their total number of votes as they see fit. The vote is reported by the Correspondent of the Network.

Article 14. Associate members. Associate membership may be granted to associations, organisations, institutions or groupings, professional or scientific, European or international, pursuing objectives compatible with those of the Network in the field of political science or related subjects.

Associate members shall not contribute a membership fee. They shall not have voting rights but may take part in the sessions of the General Assembly and participate in the activities of the Network, in particular through various Consultative Committees the Network might establish in order to fulfil its missions.

Article 15. Membership in the Network can be lost by: resignation; expulsion pronounced by the Executive Council for non-payment of membership fees over a period of 12 months or a serious violation of Network rules.

IV. STRUCTURE AND GOVERNANCE

Article 16. The Network shall operate with three governance bodies: the General Assembly; the Executive Council; the Co-ordinating Committee.

IV.A. The General Assembly

Article 17. The General Assembly shall be composed of all the members of the Network. There shall be regular sessions and special sessions of the General Assembly. Participation in General Assembly sessions shall be open to all members of the Network.

Article 18. Regular sessions of the General Assembly shall be held every three years at such time and place as may be designated by the Executive Council.

At least three months before the opening of each regular session of the General Assembly, the Secretary General shall communicate to each member of the Network the date, place and provisional agenda of the session. Members willing to amend the agenda shall submit their proposals to the Secretary General within a period of three weeks prior to the General Assembly.

Article 19. The General Assembly shall:

receive the report of the President on the work of the Network since the last session of the General Assembly;

discuss and approve strategic priorities of the Network as recommended by the Executive Council;

approve the accounts of the Network for the preceding three years and review the financial prospects of the Network for the succeeding three years;

discuss any other matter as it considers appropriate.

Article 20. Special sessions of the General Assembly: may be convened if necessary by the Executive Council, subject to the provisions of article 18; shall be convened by the Executive Council on the request of not less than 15 per cent of the members of the Network entitled to vote.

Article 21. Decisions of the General Assembly concerning matters defined in Article 19 shall be valid if approved by a majority of those members present and voting at the General Assembly session. Voting rights shall be as defined in Article 13. The results of the vote shall be communicated to the members of the Network within a period of three weeks following the session of the General Assembly.

Regular members may not designate an alternate, but alternates may replace Correspondents unable to attend a session of the General Assembly. Correspondents shall inform in writing the Secretary General of the name of their alternates before the session of the General Assembly.

The following matters are reserved for a mail ballot of all voting members as defined under article 13: elections to the Executive Council; amendments to the Constitution; dissolution of the Network.

IV.B. The Executive Council

Article 22. The Executive Council shall consist of eighteen members elected for a three year period. A member of the Executive Council having served two consecutive terms of office becomes ineligible for the subsequent term but may stand again subsequently.

There shall be no more than two Executive Council members representing any one country. There shall be at least six members of each gender. Two members of the Executive Council shall be chosen from amongst those doctoral students who are registered members of the Network.

Article 23. The members of the Executive Council shall be elected by all the voting members of the Network, except those chosen to represent the doctoral students. Voting rights shall be as defined in article 13.

The electoral period starts three months before and ends one month before the opening of each regular session of the General Assembly. All votes shall be cast by mail ballot. The results shall be proclaimed and the highest recipients of votes, under the conditions as stated in article 22, shall be declared elected to office during the session.

Article 24. Any person who is an affiliated or a regular member of the Network shall be eligible for election as a member of the Executive Council under the conditions as stated in article 23, paragraph 1.

Candidates shall be nominated in writing by at least 10 other members of the Network defined as in article 6. Nominations shall be delivered to the Secretary General before or on a date set by the Executive Council before the announcement of the electoral period.

Article 25. The Executive Council shall meet at least twice a year. Decisions shall be taken by the majority of the members present. There shall be a quorum of 50% of the members of the Executive Council. In case of an even vote, the President shall have a casting vote.

Article 26. Subject to the direction of the General Assembly, the Executive Council shall be the main decision-making body of the Network. In addition to exercising those powers and duties specified elsewhere in this Constitution, the Executive Council shall:

execute the decisions of the General Assembly;

exercise general control over the administration of the Network;

define the work programme of the Network;

establish, subject to general directives adopted by the General Assembly, the annual budget of the Network.

discuss and approve strategic priorities of the Network and submit them for approval to the General Assembly.

IV.C. The President and the Co-ordinating Committee

Article 27. At its first meeting immediately following its election, the Executive Council shall elect amongst its members, by a secret ballot, the President of the Network and a Co-ordinating Committee composed of three other members. One of these latter shall act as Vice President with responsibility for financial matters.

Article 28. Under the leadership of the President, the Co-ordinating Committee shall be responsible for implementing the work programme of the Network.

IV.D. The Secretary General

Article 29. The Secretary General shall be appointed for a period of three years, renewable once, by the Executive Council upon the proposition of the Co-ordinating Committee. He or she may be dismissed under the same conditions.

Article 30. The Secretary General shall be responsible for the day-to-day administration of the Network as well as for the receipt, custody and disbursement of moneys on behalf of the Network.

V. FINANCIAL RESOURCES

Article 31. The financial resources of the Network shall include:

annual membership fees;

contributions and grants of public institutions, whether national or European;

proceeds from the sale of publications and fees for special services of the Network, after all expenses have been met;

all other resources authorised by law.

Article 32. At each of its regular sessions, the General Assembly shall receive a financial report prepared by chartered accountants appointed and approved by the Executive Council. The report shall be established upon a yearly basis and cover the period between the regular sessions of the General Assembly.

Article 33. Members ceasing to belong to the Network shall have no claim upon its assets.

VI. DISSOLUTION

Article 34. Dissolution of the Network may be proposed either by the Executive Council or on a proposal supported by not less than 10 per cent of the members of the Network entitled to vote.

The dissolution of the Network must be approved by a majority of at least two-thirds of the votes cast. The vote shall be held by mail ballot and voting rights shall be as defined in article 13.

In the event of dissolution, one or several liquidators shall be designated by the Executive Council. If necessary, the funds constituting the net assets of the Networks shall be transferred in conformity with the provisions of article 9 of the law of 1 July 1901 and of the decree of 16 August 1901.

VII. AMENDMENTS

Article 35. Amendments to the Constitution may be proposed by the Executive Council or on a proposal supported by at least twenty members of the Network entitled to vote. Details of proposed constitutional amendments shall be circulated to all members and a vote shall be organised within a period of three months since the submittal of the proposal.

The Constitution may only be amended by a majority of at least two-thirds of the votes cast. The vote shall be held by mail ballot and voting rights shall be as defined in article 13.

VIII. BY-LAWS

Article 36. By-laws may be adopted in order to decide upon various points not provided for in this Constitution, in particular those related to the internal administration of the Network.

IX. TRANSITORY MEASURES

Article 37. For the period between the initial launch meeting of the Network on the 9th of June 2001 and the first elections to the Executive Council, the work of the Network shall be overseen by an Interim Committee approved at the above-mentioned meeting.

Adopted in Paris, on the 10 of March 2001

TN Fourth Plenary Conference & EPSNet Launch Meeting.

Paris, June 8 & 9, 2001

June 8, 2001

PLENARY SESSION

Welcome address

R. DESCOINGS (Director, Sciences Po, Paris)

TN 2000-2001 Progress Report

G. GRUNBERG & E. KULESZA (TN Co-ordination & Sciences Po, Paris)

Lecture on the future of higher education in Europe

Guest speaker from the European Commission

PARALLEL PANELS

Women in the Profession

Convenors: M. LEIJENAAR (Universiteit Nijmegen), Kalliope AGAPIOU-JOSEPHIDES (University of Cyprus)

Speaker: Cathy RUDDER (Executive Director, APSA), Lynn BENNIE (University of Aberdeen)

Graduate Students Professional Training

Convenor: Mike GOLDSMITH (University of Salford)

Speakers: David DENVER (University of Lancaster), Herman SCHMITT (Universität Mannheim), Irving MITCHELL (European Commission), Yves SCHEMEIL (Institut d’Etudes Politiques de Grenoble), Mogens PEDERSEN (University of Odense)

Mobility of Students and Teachers

Convenor: Erkki BERNDTSON (University of Helsinki)

The use of ICT in teaching Political Science

(interactive workshop running in parallel to the others)

Convenor: R. TOPF (London Guildhall University)

PLENARY SESSION

The Future of the Discipline in the Changing European Environment

Chair: Luigi GRAZIANO (Universita di Torino)

Speakers: Mauro CALISE (vice-president, IPSA & Universita di Napoli), Robert JERVIS (President, APSA & Columbia University), as well as a representative of the ECPR

June 9, 2001

PLENARY SESSION

Workshop Reports

Chair: Jean LECA (President, French PSA)

PLENARY SESSION: EPSNet LAUNCH MEETING

Chair: Hans-Dieter KLINGEMANN (Wissenschaftszentrum Berlin)

ХРОНИКА ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ

Научно-практическая конференция
«Развитие политологии в регионах:
институциональный и содержательный аспекты»

(Самара, 7-8 июня 2001 г.)

Конференция была организована кафедрой социологии, политологии и управления Самарского государственного университета и Российской ассоциацией политической науки при поддержке Института «Открытое общество» в рамках Мегапроекта «Развитие образование в России». В работе конференции приняло участие около 35 человек. Значительным для такой небольшой аудитории был географический охват: в мероприятии участвовали представители 15 регионов России. Одной из особенностей данной конференции явилось существенное представительство соседних с Самарской областью регионов (политологи Саратова, Ульяновска, Челябинска, Магнитогорска, Чебоксар, Ижевска), что может рассматриваться как один из показателей потенциальной возможности превращения кафедры социологии, политологии и управления СамГУ в перспективе в ресурсный центр.

Основной целью конференции являлось обсуждение актуальных проблем становления региональных научных политологических сообществ в России и роль Мегапроекта ИОО в этом процессе. На конференции обсуждались основные направления региональных политологических исследований, исследовательские программы и сетевые инициативы, основные проблемы преподавания политологических дисциплин, развитие политологических и смежных кафедр в региональных вузах, подготовка учебно-методических материалов, развитие межрегиональных связей между учебными и научно-исследовательскими политологическими центрами и ряд других проблем становления политологии в российских регионах.

Основная работа конференции велась по двум секциям: «Становление политологии в российских регионах», «Основные направления политологических исследований в регионах». На первой секции были представлены доклады, посвященные проблемам становления политологии в российских регионах, преподаванию политической науки в региональных вузах, подготовки специалистов-политологов. Во время работы второй секции освещались отдельные тематические аспекты. Значительное место среди докладов, представленных на второй секции, заняли выступления, посвященные методологическим проблемам политических исследований.

Работа конференции осуществлялась также в виде презентаций различных инициатив в области политологии и круглого стола. Большой интерес у участников вызвали презентации научных и организационных инициатив Российской ассоциации политической науки, Института научной информации по общественным наукам, Российского государственного гуманитарного университета, Европейского университета в Санкт-Петербурге и других научных и учебных учреждений и фондов (Института «Открытое общество», Аспрял, IREX). Помимо презентаций инициатив политологических центров, была организована выставка-презентация учебно-методических пособий, подготовленных авторами из различных регионов, в том числе и в рамках Мегапроекта ИОО «Развитие высшего образования в России». Как показал опыт работы конференции, такая организационная форма работы полезна и эффективна с точки зрения обмена научной информацией и налаживания межрегиональных контактов.

Интерес участников вызвал также круглый стол, посвященный роли Мегапроекта ИОО «Развитие образования в России» в становлении региональной политологии. В ходе его работы обсуждались возможности и перспективы сотрудничества ВУЗов различных регионов.

По результатам работы конференции планируется издать сборник статей.

В целом работу конференции следует признать успешной. Тема конференции была близка подавляющему большинству участников, что вызвало заинтересованное обсуждение заявленных проблем. Был продемонстрирован неплохой уровень научной дискуссии.

Конференция в целом была хорошо организована. Помимо обычных научных сессий и круглых столов использовались такие организационные формы, как презентации и выставки.

К достоинствам мероприятия следует также отнести то, что оно получило освещение в местных и региональных средствах массовой информации.

Несмотря на достаточно напряженный график работы, для участников конференции была организована экскурсия по городу Самара, в ходе которой произошла встреча с мэром города Г.С. Лиманским. В ходе этой встречи завязался оживленный диалог, вызвавший интерес у политологов.

Основными недостатками конференции явилось, пожалуй, неудачные сроки ее проведения, совпавшие с сессией во многих вузах, что не позволило некоторым потенциальным участникам приехать в Самару, а также недостаточно тщательный отбор участников, приведший к некоторому снижению уровня научной дискуссии.

Д. полит. н., профессор МГИМО М.В. Ильин

План работы РАПН на 2001-2004 гг.

(принят на заседании Правления РАПН 5 апреля 2001 г.)

НАПРАВЛЕНИЕ	Отв.	Срок
Научная деятельность	Ю.С. Пивоваров	Год
*Главное мероприятие года*
Крупное «промежуточное» мероприятие (?)		2002
Всероссийский конгресс в Санкт-Петербурге	В.А. Гуторов	2003
Конгресс МАПН в ЮАР	В.В. Смирнов	2003
Конференция представителей региональных отделений РАПН, Москва	С.В.Патрушев	2004
*Постоянные формы работы*
Теоретико-методологический семинар РАПН (раз в 2 месяца/квартал)	О.В. Гаман-Голутвина	2002
Общероссийский семинар «Гендерный аспект российской политической культуры» (раз в 2 месяца)	С.Г. Айвазова	2001
*Региональные научные мероприятия*
III Всероссийский конгресс по политической регионализации (22-23 или 29-30.09, Нижегородская область)	В.С. Авдонин	2001
Конференция «Современная Россия и мир: альтернативы развития» (Барнаул, 14-15.07; Горно-Алтайск, 16-17.07)		2001
Летняя школа в Москве	Т.Г. Пархалина	2001
Молодежная школа	С.А. Марков	2001-04
*Региональные научно-методические мероприятия*
Семинар «Внедрение достижений мировой политической науки в преподавание политологии» (Самара, 21-24.03)	М.В. Ильин	2001
Семинар «Российская политика в курсах политологического цикла» (Нижний Новгород, 27-28.04)	М.В. Ильин, Ю.С. Пивоваров, С.В. Патрушев	2001
Научно-практическая конференция «Педагогические проблемы высшей школы» (Димитровград, 11-12.05)	М.Н. Филатова	2001
Взаимодействие с другими структурами
*Специальные мероприятия*
Встреча с представителями Минобразования для обсуждения проекта госстандарта послевузовского профессионального образования по отрасли «Политические науки»	В.А. Гуторов, А.И. Соловьев	2001
Встреча в Минобразовании по госстандартам	А.И. Соловьев	2002
Исследование распределения выпускников политологических отделений России	М.Н. Филатова	2002-03
*Участие в мероприятиях*
Международный форум «Города-побратимы и партнеры» (13-14.06, Нижний Новгород)		2001
Международный симпозиум «XXI век: диалог цивилизаций и устойчивое развитие» (Улан-Уде, 3-5.07)		2001
IV Конгресс этнографов и антропологов России (Нальчик, 28-31.08)		2001
Вторая международная конференция «Иерархия и власть в истории цивилизаций» (4-7 июля 2002, Санкт-Петербург)		2002
*Постоянные формы работы*
Проведение совместных заседаний научного совета РАПН и ученых советов академических институтов и университетов	А.И. Соловьев
Институциональное взаимодействие с госструктурами (Администрация президента, Федеральное собрание, Правительство РФ)	Ю.С. Пивоваров А.И. Никитин В.В. Смирнов Р.Ф. Туровский
Институциональное взаимодействие с УМО по политологии	А.И. Соловьев
Институциональное взаимодействие с родственными ассоциациями международных исследований, политических психологов, социологов, историков, экономистов и др.	М.М. Лебедева
Опыт дистанционного сотрудничества		2002
Издательская деятельность	А.К. Сорокин
«Полис» (Политические исследования)	М.В. Ильин	2001-03
«Политическая наука» (издание РАПН, ИНИОН и ИСПРАН)	М.В. Ильин	2001-03
Ежегодник РАПН	Ю.С. Пивоваров	2002-03
Информационная деятельность	Сорокин
«Вестник РАПН» (4 раза в год)	С.В. Патрушев	2001-03
Справочник «Политическая наука в России» (центры и люди)		2002-03
Сайт РАПН	Е.Ю. Мелешкина	2001-03
Пресс-служба		2002
Международная деятельность	А.И. Никитин	постоянно
Связи с МАПН	В.В. Смирнов
Связи с Ассоциациями политической науки Белоруссии и Украины	В.К. Егоров
Связи с Ассоциациями политической науки Казахстана и Киргизия	В.К. Егоров
Связи с ассоциациями в других странах СНГ и Балтии
Связи с ассоциациями Великобритании, США, Франции, и т.д.
Связи с Ассоциацией политической науки Германии	В.С. Авдонин
Организационная работа	С.В. Патрушев
Формирование организационно-технического аппарата РАПН	А.Л. Шаталов	2001-02
Формирование бюджета РАПН на текущий год	В.В. Лапкин	2001-03
Сбор взносов	А.Л. Шаталов	2001-03
Отчеты по гранту НФПК	В.В. Лапкин	2001-03
Отчеты ИОО		2002
Перерегистрация РАПН	В.В. Смирнов А.Л. Шаталов	2001
Создание сводного информационного списка региональных отделений и членов РАПН, состава исследовательских комитетов и других органов Ассоциации	А.Л. Шаталов	2002
Создание логотипа и проспекта РАПН	Т.Г. Пархалина	2001
Отчеты региональных отделений РАПН	А.Л. Шаталов	2001-03
Годовые и итоговый отчеты правления РАПН	С.В. Патрушев	2001-03
Подготовка инструкции о структуре отделений, включая секции, группы поддержки, представительства РАПН	А.Л. Шаталов
Создание новых отделений	А.Л. Шаталов
Содействие созданию молодежных (студенческих) политологических объединений РАПН	С.А. Марков
Специальные мероприятия
Всероссийская перепись политологических научных и учебных центров и политологов	С.В. Патрушев	2002
Экспертная деятельность	И.Г. Яковлев
Состояние ресурсной базы преподавателя-политолога		2002

Председатель правления РАПН С.В. Патрушев

Ученый секретарь А.Л. Шаталов

Вестник
	РАПН

Ответственный за выпуск С.В. Патрушев

Президент Российской ассоциации политической науки, директор ИНИОН РАН, член-корреспондент РАН, доктор политических наук, профессор

«Нужны новые парадигмы, теоретические модели» Герман Германович Дилигенский

European political science network (EPSNET)

Constitution of the European political science network (EPSNET)

Paris, June 8 & 9, 2001

Президент Российской ассоциации политической науки,
директор ИНИОН РАН, член-корреспондент РАН,
доктор политических наук, профессор

«Нужны новые парадигмы, теоретические модели»
Герман Германович
Дилигенский